Эксклюзивное интервью с экспертом Государственной Думы Российской Федерации по межнациональным отношениям Виталием Трофимовым-Трофимовым.
— Западные институты, насколько известно, в едином контексте рассматривают Кавказ в своих будущих проектах по разделу сфер влияния в этом регионе…
— Действительно, западный подход базируется на концепции т.н. «большого Кавказа», которая рассматривает Предкавказье (Северный Кавказ) и Закавказье (Южный Кавказ) как единое проектное поле. Общность судьбы народов, населяющих весь регион, близкий характер хозяйствования, культурные связи и многое другое действительно дают предпосылки так считать. Однако возникают вопросы к характеру этого единства.
Прежде всего, Северный и Южный Кавказ разделяет горный хребет. С геополитической точки зрения это идеальная природная граница. Ее наличие значительно ослабляет экономические связи, снижает товарооборот и пассажирские перевозки. Уязвимость торговых путей между северной и южной частью была продемонстрирована во время августовской войны 2008, когда перед грузинским генштабом встал вопрос уничтожения Рокского туннеля. Таких экономических магистралей не много, а ведь именно наличие и опережающее развитие транспортных артерий определяет экономические связи между регионами. Также хребет является препятствием и для военных. В частности, операции на Южном Кавказе затруднены из-за неприступности хребта для вертолетов и значительных трудностей для десантных операций. Во многом поэтому Россия сохраняла свои базы в Закавказье: в Армении, ранее в Грузии, а теперь строит военные объекты в Абхазии и Южной Осетии для операций за Кавказским хребтом.
Мне кажется, характер единства «большого Кавказа» скорее политический и культурный. Рассматривая проблемы государств Южного Кавказа и республик Северного в целом, мы находим много общего для решения общих для обеих частей вопросов: сохранения и продвижения на мировой уровень национальных культур, демократизация, обеспечение прав человека, преодоление исламского радикализма. А именно экономические и геостратегические задачи на территории Кавказского региона видятся для разных государств и республик все-таки разными.
— На Западе существуют планы для отделения Северного Кавказа от России. Если раньше использовался чеченский элемент, то сейчас его заменил черкесский элемент. Как эти планы отражаются на юге России?
— Действительно, характер ставок на Северном Кавказе за последние 5 лет изменился. Но это изменение – не перенос финансирования с чеченцев на черкесов, а скорее дезориентация. Среди чеченских боевиков произошло серьезное разделение на сторонников чеченского национализма (Ичкерия) и сторонников общекавказского исламского государства (Имарат Кавказ). Такое же разделение произошло и на западе: одни государства выбрали путь поддержки политического самоопределения черкесов, другие, по нашим данным, делают ставки на Ингушетию и продолжение экспансии исламистов, третьи пытаются пошатнуть Северный Кавказ снаружи – поощряя Грузию и работая с диаспорами северокавказских народов в Иордании, Сирии и других странах.
Активизация черкесов в последние годы действительно привела к некоторым успехам. Однако эта активность обусловлена рядом факторов – олимпиада в Сочи (традиционная территория черкесов), разделение черкесских групп по разным федеральным округам внутри России, нерешенность земельного вопроса, активизация пантюркистских фондов среди черкесских соседей – карачаевцев, балкарцев. В настоящий момент сложно говорить о перспективах черкесской политической активности, будет ли она сохраняться по мере решения социальных проблем.
— Учитывает ли Москва эти факторы в своей экономической, кадровой, международной, региональной политике на Северном Кавказе?
— Кавказские проблемы – важнейшие для России. Последние годы вопрос Кавказа поднимался и президентом Дмитрием Медведевым, и общественными организациями. Это говорит о том, что восстановление северокавказских республик будет ключевой темой в ближайшие несколько лет. Однако подход к этому региону не всегда последователен. Если с кадровой политикой всегда было все в порядке, то региональная политика была для Кремля проблемной. Последний год в Совете Федерации обсуждается новая региональная политика, которая должна привести к большей самостоятельности регионов, перераспределении налогов в пользу регионов (в т.ч. республик Кавказа). У нее есть и противники, которые не понимают проблем федерализма, для которых все республики Северного Кавказа, как говорится, «на одно лицо». И таких в политическом руководстве страны очень много.
Что касается международных и экономических факторов, то большинство из них обусловлены конфликтом с Грузией. В значительной мере осложнились торговые связи с Грузией, для российских товаров закрылись грузинские рынки, и политика Кремля на Кавказе не проходит без оглядки на Тбилиси. В российском руководстве распространена точка зрения, что это временная проблема, что руководство Грузии сменится и наступит нормализация, наподобие русско-украинской. Но в настоящий момент все действия Кремля в регионе продиктованы политикой безопасности и ожиданием возможных новых провокаций.
— В ходе визита в Баку президента России Дмитрия Медведева его сопровождал представитель президента РФ в Северокавказским Федеральном округе СКФО), вице-премьер и автор проекта развития СК А. Хлопонин. В октябре – ноябре этого года планируется подписание соглашения между Азербайджаном и СКФО. В данном случае речь идет о вложении инвестиций в этот регион азербайджанскими инвесторами, создание свободных экономических зон, строительство. Москва очень осторожно относится к появлениям в приграничных районах страны иностранных компаний, к примеру, турецкие предприниматели были выдворены из региона, желающим турецким бизнесменам приехать в регион не выдаются визы. В подобном случае, почему Москва доверяет Баку, какие геополитические изменения вынудили Кремль согласиться на появление Азербайджанского влияния на Северном Кавказе?
— Несмотря на изменения, которые сейчас происходят в Турции, часть турецкой политической элиты всегда считала пантюркистские концепции весьма привлекательными для продвижения своих политических интересов на Северном Кавказе. Чаще всего это выражалось в том, что вслед за экономическими агентами на Кавказ проникали гуманитарные фонды и общественные организации, продвигающие идеи о том, что нынешняя российская государственность противоречит праву наций на самоопределение, и тюркские народы в этом праве были ущемлены, как в имперское и советское время, так и сейчас. В том числе на Кавказе появляется и экстремистская литература, призывающая пересмотреть нынешнее положение дел на Кавказе. Этими идеями всегда загоралась молодежь.
Несмотря на то, что сейчас геополитическая роль Турции меняется, эта деятельность все еще остается фактором, влияющим на принятие экономических решений в кавказском регионе и в Поволжье.
Азербайджан в этом плане менее амбициозен, с ним ровные отношения, и Баку никогда не путал экономические интересы с политическими. К тому же с Азербайджаном нас связывает общее прошлое, родственные связи, военно-техническое сотрудничество и многое другое. Поэтому вполне закономерно, что приоритет экономического сотрудничества сменился, и Россия начала уделять больше внимания российско-азербайджанским отношениям в ущерб российско-турецким.
— Недавно азербайджанский эксперт Мубариз Ахмедоглы заявил, что Азербайджану нужно взять под контроль религиозную пропаганду на Северном Кавказе через религиозное управление мусульман Кавказа или комитета по работе с религиозными структурами и демонстрировать миру настоящую ситуацию с религией в регионе. Ранее он говорил о возможности разворачивания гуманитарной деятельности фонда им. Гейдара Алиева на СК.
— Религиозная ситуация на Северном Кавказе все еще остается тяжелой, и Россия это признает. Урон, который наносят традиционному исламу радикальные учения, искаженные трактовки и фундаментализм, еще требуют изучения и оценки. Политика в отношения мусульманства на Кавказе была сформирована Владимиром Путиным в начале 2000-х. Она заключается в том, чтобы всеми силами поддерживать традиционный ислам, в т.ч. и силами умеренных иностранных фондов и духовных лидеров там, где нет особого доверия инициативам государства.
Некоторые умеренные духовные лидеры Ближнего Востока уже получили приглашения для пропаганды традиционных исламских ценностей на Кавказе. «Взять под контроль» этот процесс на Северном Кавказе вряд ли кто-то в состоянии, т.к. это очень разнородное с религиозной точки зрения образование. Однако все, кто имеет желание поддержать своих братьев по вере в сложной международной, экономической, политической ситуации, имеют возможность развивать традиционный ислам среди народов Чечни, Дагестана, Северной Осетии и других республик. А Кремль готов делать все возможное, чтобы такие желающие не испытывали нужды.
— Россия подписала с Азербайджаном договор о делимитизации границ. Одной из причин подписания этого соглашения, вероятно, является то, что Кремль поставил заслон сепаратистским настроениям на юге Дагестана, что очень важно для Азербайджана.
— Мне кажется, основная причина сохраняющейся нерешенности пограничного вопроса – это дополнительный внешнеполитический рычаг, а не угроза сепаратизма. В частности, отказ от делимитации границы в прибалтийском направлении длительное время сдерживал Европу от включения Латвии и Эстонии в НАТО. Вполне возможно, что такая же ситуация на границе Дагестана и Азербайджана была сохранена на случай инициатив западных стран по созданию возможных блоков в Закавказье. Однако Азербайджан со временем доказал, что он является честным и порядочным геополитическим игроком с прозрачными целями и интересами, который не интересуется авантюристскими проектами. Поэтому разрешение российско-азербайджанского приграничного вопроса и других спорных вопросов будет на повестке дня в этом году.
— Участие Азербайджана в восстановлении экономики, инфраструктуры Северного Кавказа не является ли договоренностью между Баку и Москвой, своего рода планом защиты СК от западного вторжения. Какие дивиденды, кроме экономического, получат Россия и Азербайджан от присутствия Азербайджана на Северном Кавказе?
— Кроме экономики, наши страны связывает множество прочих связей. В частности, это проживающие по обе стороны границы лезгины, аварцы, цахуры, которые переплетены трансграничными семейно-родственными связями. В России значительное количество азербайджанцев, в том числе проживающих на Кавказе. Экономика – это способ вдохнуть жизнь в приграничное сотрудничество, поэтому, мне кажется, важнейшим является именно социальный эффект от азербайджанских инвестиций.
Что касается западного присутствия на Кавказе, я бы его не переоценивал. Во-первых, после событий августа 2008 года многие страны остыли в отношении кавказских инициатив, во-вторых, европейские государства, фонды и корпорации никогда не стремились инвестировать в российские республики Кавказа из-за высоких рисков, сократить которые азербайджанцам помогают давние политические, культурные и родственные связи с народами юга России.
источник —