Отклик на статью «Кофе с маньяком»
Единственная страна, которой доверяют на Ближнем Востоке, – Россия
По всей видимости, существует необходимость еще раз остановиться на целях и задачах, которые Россия ставит в Сирийской Арабской Республике. Слишком привычными сейчас являются слова о том, что необходимо занимать самую жесткую позицию по отношению к любым «антиправительственным» сторонам сирийского конфликта, а попытки реализации возможностей переговорного процесса рассматриваются как проявление слабости, ошибок политики по «заигрыванию с ваххабитским Эр-Риядом и «неоосманской Анкарой».
» Сочетание «мягкого» и «жесткого» подходов позволило завершить штурм Алеппо с минимальными эксцессами для такого уровня конфликта. Обратные примеры можно наблюдать в иракском Мосуле »
Сирийская кампания имеет существенную особенность – расклад интересов и позиций участников подвержен сильному влиянию изнутри и извне. Вовлеченность в конфликт значительного числа государств, всех ведущих игроков (опосредованно – даже Китая) приводит к сильной зависимости воюющих сторон от слишком быстро меняющихся факторов: Турции и ее руководства – от «предательства союзников по НАТО» в июле 2016-го, а также в курдском вопросе, Ирана – от степени вовлеченности США во внутренние иракские и йеменские процессы и т. д. Это же относится к Египту, Иордании, Катару, КСА. От руководства РФ требуется не только гибкость в действиях, но и чрезвычайно высокая оперативность реакции, подразумевающая беспрецедентный уровень прогнозирования и планирования. Это же относится и к вопросу решения конфликта военным или иным путем.
Любые союзы и «коалиции», за исключением юридически оформленных, становятся частью оперативно-тактических комбинаций. Базовым неизменным инструментом в данном случае остается только один документ – Договор о дружбе и сотрудничестве между СССР и САР от 8 октября 1980 года. Он действует по настоящее время. Согласно ст. 6 данного договора стороны при возникновении угрозы безопасности вступают в контакт «с целью координации своих позиций и сотрудничества». Согласно ст. 11 обязуются не вступать ни в какие группировки или союзы, не участвовать в мероприятиях или действиях, которые направлены против другой стороны. Конечно, данный договор был составлен во время и для целей сирийско-израильского противостояния, в котором СССР помогал САР. Были и военные поражения, и общие победы. Вряд ли можно сомневаться, что гражданская война, в которой против Сирии объединились 80 государств, прямо подпадает под условие ст. 6 договора – «устранение возникшей угрозы и восстановление мира». Соответственно стороны скоординировали позиции и пришли к выводу, что только прямая военная помощь России способна устранить угрозу и восстановить мир.
Наше участие в Сирии основано на букве договора. Приоритетной целью является не смешивание с песком сирийских просторов, а совершенно конкретное «восстановление мира».
От «умных бомб» к умной политике
Для этого необходимо вспомнить, что масса нерешенных вопросов, доставшихся в наследство Башару Асаду, послужила появлению вполне конкретных предпосылок и причин для гражданского противостояния. Они находятся в сфере гражданских и экономических прав национальных меньшинств, этнических и конфессиональных диспропорций во внутренней политике и власти, особенностях силового аппарата САР. Другое дело, что внешние глобальные игроки умело воспользовались, как и на Украине, этими противоречиями, довели их до белого каления. Сирия, как ранее Ирак, превратилась в поле полной анархии. На конец 2015 года страна оказалась фактически раздроблена.
В этой ситуации первая оперативная задача России в Сирии заключалась в сохранении признанного, легитимного режима как потенциального центра силы, а действия ВКС и дипломатии были призваны по возможности снизить непосредственное влияние глобальных игроков.
Второй оперативной задачей стало доведение до их понимания, что военное решение проблемы, предполагающее как минимум смену режима, не является реалистичным.
Третьей задачей было снижение потенциала и уровня конфликта от глобального обратно к региональному.
Четвертой задачей являлось разделение противника на международные экстремистские группировки с участием иностранного капитала, наемников и ту сирийскую часть, которая преследовала цели, поставленные при развязывании гражданской войны. Экстремистов дожать и выдавить из страны, остальных пригласить за стол переговоров.
Пятой задачей стала дальнейшая поляризация уже сирийской части на противостоящей стороне на «умеренных» и недоговороспособных. На тех, кому нужна единая Сирия, и тех, кто за раздел страны. Первых пригласить уже для обсуждения проекта будущей конституции, а вторых либо склонить к конструктиву, либо дать им возможность оставить проблемы власти в стороне, в том числе путем военного давления на них.
Никогда Россия не отказывалась от помощи в налаживании внутрисирийского диалога. Не ставились задачи подавить силой все противостоящие Асаду группы и течения.
Невозможно силой устранить глобальных игроков, но доказать им бесперспективность финансовых и внешнеполитических инвестиций в хаос реально. Невозможно подавить все вооруженные группы, но шанс убедить их в бессмысленности совместных действий с экстремистами, подпитываемыми глобальными игроками, существует. Это не решение проблемы, но единственная реальная к тому предпосылка.
Имела ли политика России и ее действия изъяны? Несомненно. Однако мир еще не видел прецедентов конфликта, подобного сирийскому по масштабу вовлеченности сил и стран. Следует отметить, что в той или иной степени в нем задействовано 92 государства, это больше, чем принимало участие в Первой и Второй мировых войнах. Сирийский узел превратился в глобальный не потому, что регион имеет столь высокую значимость с точки зрения экономики или наличия проекта «катарской газовой трубы», существенного, пожалуй, разве что для части курдского политикума, проглотившего эту наживку. Сирийский кризис – следствие столкновения политики многих государств, в которой первое место занимают даже не конкретные экономические выгоды, а сложнейшее сплетение прошлых действий, их проекций и амбиций, замешанное на провале нескольких базовых американских проектов и последовавших изменений в международных отношениях.
На этом фоне демонстрация российской военной мощи лишь стратегический аргумент, так же, как не является целью «выкашивание» с неба всех представителей сирийских НВФ. Нас не приглашали выкашивать. Конфликт с глобалистской верхушкой Запада, перешедший в открытую фазу в 2014-м, обнажил в нашем обществе ответную, вполне понятную и обоснованную потребность также нажать на военные рычаги – показать, что мы не отступим, что силовые шутки с Россией не допустимы. Однако означает ли это, что нам надо занимать непримиримую позицию в деле примирения сторон в конкретных условиях? «Выкосить» всю оппозицию можно, но в этом ли состоит итоговая цель России на Ближнем Востоке? Или подобным «другом» (США) и его методами все в регионе уже сыты по горло?
Цель и задача России – показать, что договоры о дружбе с ней стоят дорого. Что наше участие является помощью, а не демонстрацией силы. Победа в Алеппо – успех не только и не столько технологий. Это торжество отечественной военной мысли. Это победа дипломатии и политики по примирению сторон центра в Хмеймиме, которыми удалось принудить адекватную оппозицию предметно задуматься о перспективах будущего, превратить врагов в союзников (Турция), пусть и ситуационных, а внешние силы заставить считаться с сирийским государством и его президентом как с неизбежной данностью.
Глобальная цель России в Сирии – научиться малыми силами, используя «эффект рычага», менять внешнеполитическую картину мира. При ВВП 3,5 процента от мирового – 50 самолетов и ограниченная войсковая группа сумела поставить в зависимость всю международную дипломатию и серьезные экономические процессы. И к всеобщему удивлению, не повторить афганского сценария прошлых лет. Это означает, что несмотря на многие проблемы, Россия будет не только участвовать, но и главенствовать в процессах мирового распределения труда, капитала и ресурсов.
Но одной силы мало. Нужны партнеры. Запад несколько столетий старался не допустить Ближний Восток до реального роста. Но этот важный регион рано или поздно преодолеет западные барьеры. И преодолев их, он не будет ощущать Россию своим врагом, как не ощущает и сегодня, что бы ни пытались петь транснациональные игроки и их СМИ.
Для этого надо стараться уметь признавать разные позиции, уважительно относиться к ним. Идти на компромиссы, понимать исторические особенности. В начале пути у России из внешних союзников был только Иран, с которым еще предстояло построить отношения, добиться доверия. Больше на стороне Москвы и Дамаска не было никого. Сегодня глобальные игроки отодвинуты, конфликт переходит на региональный уровень, а союзниками становятся Анкара и Каир.
Турция – это не только ее президент Эрдоган и его «диван» (близкий круг), но и 2,8 миллиона беженцев-сирийцев, которых приходится содержать, кормить и потом предстоит переселять обратно. А Иран – пусть и коалиционное с нами государство, но с интересами, которые простираются куда дальше, чем турецкие «имперские амбиции».
Когда мы говорим о «нулевой толерантности» к любым формам НВФ в Сирии, следует учитывать, что за последние полтора года военной кампании территория, контролируемая правительством Асада, увеличилась (по населению) с 40 до 53 процентов, однако 1/4 (номинально свыше 600 тыс. чел.) этого прироста достигнута за счет программы примирения сторон и присоединения к ней более 1100 населенных пунктов. Сочетание «мягкого» и «жесткого» подходов позволило завершить штурм Алеппо без межконфессиональной бойни с минимальными эксцессами для такого уровня конфликта. Обратные примеры можно наблюдать в иракском Мосуле.
Большое количество членов НВФ являются сирийцами по происхождению, автохтонами, которые опасаются мести со стороны шиитских формирований, боятся оставлять места проживания, которые (как их активно убеждают заезжие кураторы) тут же займут хазарейцы, ливанцы, иракцы. Опровергнуть такие доводы и привести людей «в чувство» способна только третья сторона – Россия, офицерам которой приходится вести сложнейшую работу в условиях, где фактически кроме слова сторон нет гарантий.
И такой подход, работа «в полях» приносят свои плоды. «Ливия готова принять любую возможную инициативу России, чтобы наладить политический диалог в стране, так как Москва имеет контакты с каждой из сторон конфликта, при этом обладает взвешенной позицией по ситуации», – сказал вице-премьер правительства нацсогласия Ахмед Майтиг, который беспрецедентно призвал нашу страну «вести свою дипломатию».
От России ждут взвешенного подхода в поиске решений. Это качество арбитра безумно важно на Ближнем Востоке, где десятки нюансов могут за ночь похоронить все договоренности. Россия сегодня – единственная страна «европейской цивилизации», которой готовы доверить реальный арбитраж сложных вопросов в этом регионе. И сирийская кампания показала, что Россия способна на это. Заявление ливийца – лучшее доказательство того, что надо унять эмоции в плане «додавить оппозицию в сирийском Идлибе» и т. п.
Сровнять все с землей с моря и с воздуха мы можем, показали, сомнений нет ни у кого. Но принимать это как метод – не наше. Есть одна страна, которая использует такой подход уже сто лет, – США. Приглашают ли их по доброй воле в сложный регион арбитром? Боже упаси. США ровняют ландшафт, а наши советники лазают по пескам, сидят с племенными старейшинами, ездят часто в одиночку на совещания группировок под их честное слово и подписывают, казалось бы, ничего не значащие для западного человека бумаги.
Но это ценнее американских ударов «умными бомбами». Восток не удивляется им, там не очень высоко ценят людей, которые их сбрасывают, а вот качества офицера, который без охраны, под данное ему слово отправляется на переговоры в горы, выезжает вместе с боевиками и их семьями из Алеппо, беря на себя роль гаранта, – такое не забывают. Сейчас на очереди в наш «арбитраж» афганцы – уж на что была сложная ситуация, сколько горя всем принесла та война, но вот через тридцать лет обращаются именно к России.
Тезис «Конфликт не имеет политического решения» применим к ситуации, где нет разделения противостоящей стороны на разные фронты – есть запрещенные в РФ ИГ и «Ан-Нусра» в ее модификациях, а также США, всю эту компанию прикрывающие. Однако в настоящее время ситуация иная – стороны сирийской «оппозиции» сами с оружием в руках отделяются друг от друга и совершенно не ясно, зачем им мешать в этом благом начинании, когда дополнительные войска требуются в провинциях Хомс, Алеппо и Ракка против террористов.
После выборов в США и успешного штурма Алеппо необходимо признать, что кризис в Сирии в 2017 году приобретает еще более сложный характер. России придется вместо «умных бомб» применять и оттачивать прежде всего методы умной политики.
Михаил Николаевский
Опубликовано в выпуске № 5 (669) за 8 февраля 2017
Источник — ВПК