Важнейшим итогом саммита Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) в Самарканде станет вступление в ШОС новых участников, считает директор Института миротворческих инициатив и конфликтологии Денис Денисов.
«Будет объявлено о принятии новых членов, будет объявлено о том, что ряд государств начинает процедуру полноценного присоединения к ШОС. Также мы знаем, что достаточно неожиданные государства появляются в виде наблюдателей — государства Ближнего Востока, Африки. Это значит, что тот процесс, который связан с переустройством мира в многополярный формат, все более интересует различные государства со всех континентов нашей планеты», — утверждает Денисов.
Денисов прогнозирует, что в рамках саммита будут приняты соглашения в экономической сфере, и участники «не обойдут стороной ключевые проблемы современной политической повестки».
В свою очередь, руководитель Управления международного сотрудничества и внешних связей Института Китая и современной Азии РАН Владимир Потапенко, заявил «Известиям», что заседание Совета глав государств-членов ШОС «проходит на фоне резкого обострения отношений между Востоком и Западом, выстраивания нового миропорядка».
«ШОС, в отличие от действий США и их союзников, выступает за многополярный мир. Эта структура способна объединить вокруг себя страны, выступающие за справедливый, равный и безопасный мир. В Самарканде лидеры 15 государств (среди которых Индия, Китай и Россия) будут обсуждать вопросы адаптации Организации к новым реалиям, новым вызовам и угрозам», — подчеркнул Потапенко.
Как сообщало EADaily, сегодня, 15 сентября, президент России Владимир Путин прибыл в Самарканд, где впервые за три года лично принимает участие в заседании Совета глав государств-членов ШОС.
Российский лидер пообщается с президентами Киргизии Садыром Жапаровым, Туркмении — Сердаром Бердымухамедовым, Узбекистана — Шавкатом Мирзиеевым, Ирана — Эбрахимом Раиси, с премьер-министром Пакистана — Шахбазом Шарифом и председателем КНР — Си Цзиньпином.
Между тем, Иран подписал меморандум о вступлении в Шанхайскую организацию сотрудничества. Владимир Путин подчеркнул, что отношения России и Ирана развиваются по всем векторам.
В двустороннем плане сотрудничество развивается позитивно, в том числе в высокотехнологичных областях. В связи с этим российский лидер напомнил о запуске с космодрома Байконур спутника дистанционного зондирования Земли, изготовленного предприятиями РФ по заказу Ирана.
Саммит ШОС проходит 15 и 16 сентября. Шанхайская организация сотрудничества была основана в 2001 году. Постоянные члены: Индия, Казахстан, Китай, Киргизия, Россия, Таджикистан, Пакистан и Узбекистан.
Афганистан, Белоруссия и Монголия имеют статус наблюдателей. Азербайджан, Армения, Камбоджа, Непал, Турция и Шри-Ланка — страны-партнеры.
Лидеры Китая и России высоко оценили расширение своего блока региональной безопасности на саммите, который продемонстрировал единство в отличие от встречи западных лидеров G7 в Канаде, проходившей в непростой, почти враждебной атмосфере.
Председатель Си обратился с «особым приветствием» к лидерам Пакистана и Индии, для которых саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) в городе Циндао на востоке Китая стал первым. Эти две страны стали членами этой организации в прошлом году.
ШОС — это ответ Пекина на НАТО. Китай хочет, чтобы ШОС была организацией, которая не только обеспечивала бы безопасность в регионе, но и бросала бы вызов западному мировому порядку. В состав ШОС, созданной в 2001 году, входят также и бывшие советские республики Казахстан, Киргизия, Таджикистан и Узбекистан.
На саммите присутствовал Хасан Рухани, президент Ирана, страны, являющейся членом-наблюдателем. Он приехал в поисках поддержки со стороны Китая и России после того, как США вышли из ядерной сделки, заключенной с Тегераном лидерами ряда стран в 2015 году. В своем первом выступлении за рубежом после заявления Трампа в прошлом месяце он сказал: «Попытки США навязать другим свою политику являются угрозой для всех».
Си Цзиньпин выразил сожаление в связи с выходом США из соглашения, согласно которому Иран обязуется ограничить свою ядерную программу в обмен на отмену экономических санкций. При этом китайский лидер заявил, что в целях поддержки соглашения Китай готов взаимодействовать «с Россией и другими странами».
Президент Путин поддержал Рухани и так же критически высказался в адрес США. Решение о выходе из соглашения может «дестабилизировать ситуацию» в регионе, заявил он, добавив, что Москва будет выполнять свои обязательства.
В ходе саммита Китай поставил перед собой задачу укрепления экономического партнерства и сотрудничества в рамках ШОС. Вчера китайская сторона объявила о запуске в рамках ШОС целевой кредитной программы в размере 3,5 миллиарда фунтов стерлингов и предложила создать зону экономического сотрудничества.
На саммите ШОС в Циндао принят главный итоговый документ — Циндаоская декларация Совета глав государств-членов ШОС. Сам по себе он «Америки не открывает», фиксируя общепризнанные мировые стандарты взаимоотношений, которые прописаны и в Хартии ШОС (2001 г.), и повторяются ежегодно, кочуя из года в год, из декларации в декларацию, которым присваиваются названия городов, где они проходили — Астанинская, Ташкентская, Уфимская и так далее. Но имеется ряд нюансов, которые выплывают при сравнительном анализе текущей декларации с предыдущими.
Вот этим и займемся. В глубокие «дебри» не полезем, ограничимся параллелями с Астаной-2017 и Ташкентом-2016. Ведь именно в период между Душанбинским (2015 г.) и Ташкентским (2016 г.) саммитами ШОС произошло окончательное изменение международной обстановки, которая приобрела современные черты, что очевидным образом связано с вступлением России в военную операцию в Сирии.
Первая отличительная особенность Циндаоской декларации — взятая «с места в карьер» констатация «крупных перемен и серьезной перенастройки» мира, которая протекает в условиях «нестабильности и неопределенности» в экономике, резкого роста протекционизма, «рисков, связанных с обострением конфликтов в ряде регионов» и «угроз терроризма». «Противодействие этим глобальным вызовам требует срочной выработки коллективных и эффективных подходов мирового сообщества», — буквально вопиет документ, принятый в Циндао.
Ничего подобного в предыдущих декларациях не было: и не в третьем абзаце, и даже не преамбуле поднимался этот вопрос, и достаточно мягко, без слов «резкий», «срочный» и так далее. А вот апелляция к ООН как «универсальной» международной организации и гаранту глобальной стабильности, напротив, в Циндао из «верхов» текста ушла если не в подвал, то на вторые позиции. Смена приоритетов? Да, хотя и по умолчанию, которая ни в коем случае не выставляется напоказ. Но — смена! И как говорится, не от хорошей жизни — обстановка в мире заставляет.
Итак, первый вывод по Циндаоской декларации. При всех многословных рассуждениях о «многополярном мире» и «экономической глобализации» в ШОС все меньше доверяют этим тенденциям, понимая, что они постепенно обращаются вспять как упомянутым протекционизмом, прежде всего американским, так и ростом военно-политической нестабильности. Обратим внимание: документы ШОС всегда предельно и по-китайски подчеркнуто обходительны и политкорректны. Комар носа не подточит! Ни одного лишнего слова, в первую очередь такого как «военный», ни по отношению к характеристике геополитической обстановки, ни применительно к формам сотрудничества.
Но это не должно обманывать. Во-первых, во всех документах ШОС, начиная с шанхайской Хартии 2001 года, неизменно подчеркивается особая ответственность за безопасность и стабильность в сфере интересов организации, а это, без преувеличения, вся Евразия.
Во-вторых, с приемом в 2017 году в ШОС Индии и Пакистана сфера безопасности приобрела еще одно важное измерение, на которое весьма прозрачно намекнул, отвечая на вопросы, Владимир Путин. Между соседями всегда случаются противоречия и для их разрешения, чтобы не доводить до кризисного урегулирования, существуют международные площадки. Это к тому, что многие удивлялись, как это уживутся в ШОС Индия и Китай?
Так вот не просто уживутся, а спокойнее будет и той, и другой стороне. Ибо геополитическое проектирование США и Запада, которое сводится к созданию России и Китаю проблем в их уязвимом среднеазиатском «подбрюшье» и к использованию для этого Индии, как предполагала «доктрина Макмастера» в Афганистане, с этого момента сталкивается с большими проблемами.
Не это ли хорошо понимает Дональд Трамп, который усиленно разводит между собой столпы ШОС — Россию и Китай. Сначала «реверансы» Пекину с его откровенной антироссийской «подставкой» с запуском американских ракет по Сирии в апреле прошлого года в присутствии китайского лидера, которому под сладкий торт рассыпался в комплиментах. А теперь — продолжение «торговой войны» с Китаем и при этом «россыпь» миролюбивых инициатив на российском направлении.
И в «восьмерку» обратно-де — нет проблем (хотя нам в ней без Китая делать нечего), и «давай встречаться, друг Владимир», и всякое иное прочее. Кроме отмены санкций. «Бойтесь данайцев, дары приносящих!». Принимаем к сведению. И понимаем, что шаг в сторону друг от друга Москвы или Пекина — и увидим, что сразу же начнет происходить. «Товарищ волк знает, кого кушает». И если он заюлил, «видя, что здесь не перед стадом, и что приходит, наконец, ему ответить за овец», то явно не от доброты душевной…
Среднеазиатская тема в Циндао (в документе — центральноазиатская, но не люблю я этот двусмысленный «международный» термин), по сравнению с предыдущими декларациями, и сама по себе развита и продвинута достаточно сильно. Если раньше только по касательной задевали этот вопрос, и то в контексте недопустимости появления в этом регионе ядерного оружия, то сейчас — полноценная поддержка среднеазиатской интеграции, которая, как теперь становится ясно, — суть предмет договоренности между Москвой и Пекином.
Поэтому страны ШОС, «поддерживая усилия стран Центрально-Азиатского региона по активизации сотрудничества в политической, экономической, культурно-гуманитарной и других сферах, приветствуют итоги первой консультативной встречи глав государств Центральной Азии (г. Астана, 15 марта 2018 года)».
Помните, сколько было «непоняток» после той встречи? «Чего это они собираются без России?» — самый безобидный вопрос был. Оказывается, просто американцев на тот форум, как «на живца», ловили. И, похоже, поймали, закрыв для них регион: единственное, на что сподобились в последнее время США, и то «благодаря» непрерывно виляющему Нурсултану Назарбаеву, это пункт базирования на Каспии, в зоне, пограничной между среднеазиатским и закавказским ТВД.
Еще один нюанс. Региональная антитеррористическая структура ШОС, круг задач которой не меняется из года в год, в Циндао получила их конкретизацию в виде китайской формулировки «трех сил зла» — терроризма, сепаратизма и экстремизма. Причина, как представляется, не в относительном росте влияния КНР по отношению к другим членам ШОС, а в том, что по мере обострения ситуации в соседнем Афганистане с этими тенденциями все более сталкиваются среднеазиатские республики.
Нынешняя террористическая вакханалия, когда по всему Афганистану гремят взрывы, уносящие жизни десятков и сотен людей, которые «упаковываются» в так называемое «весеннее наступление Талибана» (организация, деятельность которой запрещена в РФ), — тоже продукт упомянутой «доктрины Макмастера», которого в окружении американского президента уже нет, но «дело его живет». Так что упоминание «трех сил зла» — это, во-первых, ответ ШОС на этот вызов, и вряд ли случайно с саммитом в Циндао совпало согласие талибов (организация, деятельность которой запрещена в РФ) на перемирие.
А во-вторых, вот оно, значение организации для безопасности региона, подпись под пекинской формулировкой «трех сил зла» индийского премьера Нарендра Моди в свете ситуации в Афганистане и судьбы «доктрины Макмастера», в которой не скрывалась ставка на Индию как противовес китайско-пакистанскому влиянию в Афганистане, очень дорогого стоит — США остаются в регионе без союзников. Если так, то поделом!
И не случайно участники саммита в итоговом документе высказали приветствие Международной конференции высокого уровня по Афганистану «Мирный процесс, сотрудничество в сфере безопасности и региональное взаимодействие» (г. Ташкент, 27 марта 2018 года), охарактеризовав ее «важным позитивным вкладом в процесс восстановления мира и стабильности в этой стране». Напомним, что она созывалась по инициативе президента Узбекистана Шавката Мирзиеева в рамках ряда инициатив ООН по укреплению связей Средней Азии и Афганистана.
Упомянуты в декларации и две другие «горячие» точки, затрагивающие жизненно важные интересы КНР и России, — ситуация на Корейском полуострове и на Украине. В первом случае приветствуются контакты между КНДР и США, во втором заявляется о безальтернативности Минских соглашений. То есть воспроизведен тезис Владимира Путина, высказанный им во время «Прямой линии» 7 июня и получивший таким образом международную легитимацию.
И едва ли не самая главная, с точки зрения исторической перспективы, инновация Циндао по сравнению с Астаной, Ташкентом, Уфой и так далее — заявка на формирование идеологической альтернативы ШОС в молодежной политике. Под убаюкивающий рефрен «общечеловеческой» терминологии впервые в итоговой декларации прозвучало предложение, которое грех не воспроизвести текстуально. «Государства-члены отметили важность объединения усилий международного сообщества в вопросах противодействия попыткам вовлечения молодежи в деятельность террористических, сепаратистских и экстремистских группировок. В этой связи они приняли Совместное обращение к молодежи, в котором подчеркнули намерение наладить комплексную работу в ШОС по просвещению, а также духовному и нравственному воспитанию молодого поколения».
И если первая часть этой цитаты ничего нового не сообщает, то вот о «духовном и нравственном воспитании молодежи» сказано впервые. Нужно ли говорить, что эта формулировка отсылает нас прямиком к традиции, которая у каждого из участников ШОС, конечно же, своя, особенно духовная. Но роднит их то, что эти традиции — антизападные, не приемлющие доведенного до постмодеринстского абсурда постхристианского культа чистогана, куда Запад был ввергнут капитализмом, на котором пока еще держится его шатающееся лидерство.
Если именно в этом контексте говорится об упомянутой в преамбуле формуле «единой судьбы человечества», которая до этого в первый и единственный раз встретилась в итоговом документе прошлогоднего саммита в Астане, то это действительно важная тема для обсуждения. Только России к нему следует очень качественно подготовиться. И не при помощи либеральных и/или записных «православных» экспертов, ибо зоологический антикоммунизм тех и других продвижению к общим идеям не только не способствует, но и порождает сомнения в адекватности его исповедующих.
Экономический блок декларации практически перенесен из предыдущих, за исключением двух нюансов — более подробной расшифровки угроз, связанных с протекционизмом, что понятно в свете нынешнего поведения США, а также формирования разветвленной банковской инфраструктуры ШОС. Примечательно, что в списке перечислены ее субъекты: Межбанковское объединение ШОС, Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (AIIB), Новый банк развития, Фонд шелкового пути, Китайско-евразийский фонд экономического сотрудничества.
Указано на «поиск общих подходов» к вопросу создания Банка развития ШОС и Фонда развития (Специального счета) ШОС. Ни слова нет об интеграции AIIB с Азиатским банком развития (ADB), к чему призывают некоторые глобалистские структуры Запада. Дань ли это единству ШОС, или КНР, имеющая в структуре акционерного капитала AIIB блокирующий пакет в 26%, видит этот вопрос в более широкой перспективе, увидим. Но имеем в виду, что это во многом «лакмусовая бумажка» как внутренней ситуации в ШОС, так и особенностей двустороннего российско-китайского взаимодействия.
Высказана поддержка ШОС не только китайской инициативе «Одного пояса, одного пути», но и ее сопряжению с ЕАЭС. Это впервые. В Астане год назад говорилось только о «Поясе и пути», в Ташкентской декларации присутствовала формулировка «Экономического пояса шелкового пути». Это хронологическая иллюстрация эволюции как самого проекта, так и интеграции его с ШОС, что представляется исключительно важным. Прежде всего, с точки зрения интересов национальной и региональной безопасности.
И последнее в нашем анализе, на что следует обратить пристальное внимание.
Своеобразным потенциальным «камнем преткновения», в том числе и для ШОС, служил вопрос о реформировании Совета Безопасности ООН. Дилемма заключается в том, что Россия и Китай, являясь постоянными его членами с правом вето, объективно не заинтересованы в расширении этого руководящего органа, которое, во-первых, пройдет по региональном признаку — по региональным группам ООН, что повлечет за собой отход от принципов создания ООН как организации держав-победительниц во Второй мировой войне.
Во-вторых, Совбез ООН — «не резиновый», и его расширение, которого особенно настойчиво добивается ряд стран, в числе которых находится Индия, неизбежно будет способствовать размыванию ведущей роли Российской Федерации и КНР с точки зрения международного статуса стран-участниц. Именно поэтому на всех предыдущих саммитах ШОС, включая Астану и Ташкент, в итоговый документ неизменно включалась солидарная российско-китайская формулировка. Она включала тезисы об «укреплении главенствующей роли Совета Безопасности ООН» при условиях «широких консультаций в рамках поиска «пакетного решения» по вопросам его реформирования» и «без установления искусственных временных рамок и форсирования вариантов».
В Циндао, с учетом вхождения в ШОС Индии, от этой формулировки впервые отказались. В документе фигурирует следующий, весьма компромиссный, однако содержательно выхолощенный вариант: государства-члены ШОС «выступают за упрочение ключевой роли Совета Безопасности ООН как главного органа, несущего в соответствии с Уставом ООН основную ответственность за сохранение международного мира и поддержание безопасности». И отмечают «намерения Кыргызской Республики и Республики Таджикистан выдвинуть свои кандидатуры в непостоянные члены Совета Безопасности ООН».
О реформировании ни слова! Яркая иллюстрация к тому, что любое «пространство согласия» при расширении неизбежно размывается и начинает терять в устойчивости. И вопрос становится уже не в отстаивании принципиальных интересов, а в поиске баланса между крайностями. От императивов приходится отказываться или, не афишируя их, выводить в поле двустороннего международно-политического взаимодействия.
Ну и в целом. ШОС остается важным инструментом поддержания статус-кво на громадных просторах Евразии, а в условиях реализации инициативы «Пояса и пути» еще и инструментом вовлечения России в проект, изоляция от которого грозит нам серьезными проблемами уже геополитического и военно-политического характера.
По мере расширения экономической многосторонности, а тем более в процессе строительства Большого Евроазиатского партнерства, особенно с участием стран АСЕАН, инициативу которого в свое время выдвинул Владимир Путин, ШОС неизбежно окажется перед выбором между двумя вариантами. Первый — размывание, с перспективой растворения ШОС в вопросах и на уровне экономического взаимодействия; второй — всемерное укрепление в организации российско-китайской «оси». Или стержня. Сказать что-либо более определенное сейчас представляется не то чтобы затруднительным, но скорее гаданием «на кофейной гуще».
По большому счету, это выбор между превращением в часть архитектоники глобального капитализма или, точнее, его ультраимпериалистической (по Карлу Каутскому) мутации, и некапиталистической и неимпериалистической глобальной альтернативы. Увидим.
Российско-индийские контракты оказались под американским прессом
Экономическое и военно-техническое сотрудничество России с Индией проходит испытание «новой турбулентностью» американских санкций и региональных торговых войн. В этих условиях Индия становится для РФ более значимым «привилегированным стратегическим партнером». Этот факт подтвердила широкая программа встреч индийского премьер-министра Нарендры Моди и президента РФ Владимира Путина в Сочи.
Статус отношений между Россией и Индией называется сегодня особо привилегированным стратегическим партнерством. В рамках этого партнерства Москва и Дели сотрудничают в военно-технической сфере, в областях ядерной энергетики, нефтепереработки, торговли сырьем и готовыми товарами.
При этом Москва и Дели работают над созданием зоны свободной торговли с Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС) и Индией. Начало переговоров после завершения предварительных формальных переговоров по созданию этой зоны запланировано на осень. Об этом сообщил вчера министр иностранных дел РФ Сергей Лавров. По его словам, эти процессы органично сопрягаются с тем, что происходит в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) с отношениями со странами – членами АСЕАН. «Этот большой евразийский проект, как его в свое время обозначил президент РФ Путин, он идет от жизни, он не захлопывает дверь ни перед кем и открыт для всех стран, которые на этом огромном геополитическом пространстве могут взаимовыгодно, взаимополезно друг с другом сотрудничать», – объяснил Лавров.
Благодаря росту мировых цен на нефть объем российско-индийской торговли вырос за прошлый год почти на 20%, а за первые месяцы этого года – на 40%. По словам Лаврова, который комментировал ход российско-индийских переговоров, подробный разговор шел об энергетике. В частности, было отмечено, что за прошлый год поставки нефти в Индию возросли в 10 раз. «Есть серьезные планы дальнейшего сотрудничества по линии наших нефтяных корпораций, прежде всего имею в виду «Роснефть», которая серьезно вошла на индийский рынок», – сообщил министр иностранных дел. Что касается газа, то он напомнил, что «Газпром» обновил свое соглашение с индийскими партнерами по поставкам сжиженного природного газа, кроме того, есть «интересные планы» у «Газпром нефти». В центре внимания лидеров РФ и Индии были также высокотехнологичные сферы, в том числе атомная энергетика. Как известно, Росатом продолжает строительство индийской АЭС «Куданкулам». Год назад Москва пообещала Дели кредит в размере 4,2 млрд долл в сроком на 10 лет с 2018 года на строительство пятого и шестого блоков АЭС. Об этом в июне прошлого года сообщил глава Минфина РФ Антон Силуанов.
Особой темой переговоров, вероятно, стала поставка российских зенитных ракетных комплексов С-400 в Индию. Покупки таких российских вооружений подпадают под антироссийские санкции США. Так что при формальном подходе индийские компании могут быть наказаны американцами. Накануне переговоров в индийской прессе появился пересказ американских чиновников, которые предупредили индийцев, что не остановятся перед применением санкций. Одновременно местные СМИ процитировали позицию индийских представителей, которые объявили, что третьи страны не могут влиять на закупку военной техники Индией. Аналогичный конфликт назревает и в американо-турецких отношениях также из-за контракта на поставку в Турцию комплексов С-400. При этом американцы пока не доказали свою решимость применять вторичные антироссийские санкции против своих близких или перспективных партнеров. Не секрет, что Вашингтон рассматривает собственные военные поставки в Индию как противовес усилению Китая. Что важнее для Трампа – «дожимать» Россию или противодействовать Китаю, – пока не ясно.
Михаил Сергеев
Зав. отделом экономики «Независимой газеты»
Почему демократическая Индия вступает в «антизападный» клуб России и Китая — в Шанхайскую организацию сотрудничества?
На этой неделе премьер-министр Индии Нарендра Моди (Narendra Modi) приехал в Россию на саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), в котором Индия впервые принимает участие как полноправный член этой организации. На Западе ШОС часто пренебрежительно называют «клубом диктаторов»: по шкале уровня развития демократии, разработанной организацией Freedom House, из восьми членов ШОС пять считаются «несвободными», два — «частично свободными», а последний член… Им оказалась Индия.
Что такая энергично развивающаяся демократия, как Индия, делает в компании таких стран, как Россия, Китай, Казахстан, Киргизия, Таджикистан и Узбекистан? Если коротко, то Индия пытается подстраховаться, стремясь укрепить свои стратегические связи с США и Японией и одновременно с этим сохранить многолетние связи с Россией в области безопасности.
Начало ШОС
ШОС была основана в 2001 году Россией и Китаем, которые хотели помешать бывшим советским республикам попасть под влияние США. Внешне быстрая и легкая победа США в Афганистане заставила Россию и Китай поспешно создать союз. Президент России Владимир Путин был тогда молодым и энергичным лидером, решительно настроенным восстановить статус России на международной арене, а слабый и изолированный Китай был готов дружить с любой страной, которая на это согласится.
С тех пор прошло 15 лет, и теперь Путин является младшим партнером китайского лидера Си Цзиньпина. Хронически низкие цены на нефть, ужесточение экономических санкций и стремительный подъем Китая существенно ухудшили стратегическое положение России. Россия отчаянно ищет способы сбалансировать мощь Китая, чтобы ее клиенты в Центральной Азии не перешли в китайский лагерь.
И тут на сцене появляется Индия. Возможно, Индия является стремительно развивающимся, англоязычным демократическим государством, однако ее армия до сих пор использует российские танки Т-90, ее ВВС до сих пор летают на российских самолетах «Сухой», а ее единственный авианосец — это «Викрамадитья», который еще недавно был «Адмиралом Горшковым», а до этого «Баку» (русским пришлось изменить его название, когда Баку стал столицей независимого Азербайджана).
Деловая элита Индии поддерживает тесные связи с США, однако индийских аналитиков в области безопасности беспокоят два фактора: Пакистан и Китай. С момента обретения независимости Индия успела принять участие в шести войнах: в четырех войнах с Пакистаном и двух войнах с Китаем. И это без учета мелких столкновений, таких как противостояние на плато Доклам, произошедшее этим летом.
Ситуацию усугубляет еще и то, что Пакистан и Китай связывает чрезвычайно крепкая дружба, которая в значительной мере перевешивает неохотное и вялое сотрудничество Пакистана с США в борьбе с терроризмом.
Индия как противовес
По вполне понятным причинам Индия испытывает серьезное беспокойство в связи с тем, что ее окружают враждебно настроенные страны, поэтому она охотно сближается со всеми влиятельными державами, которые на это соглашаются. И Россия воспользовалась удобной возможностью, чтобы вовлечь Индию в ШОС в качестве противовеса Китаю. В ответ на это Китай потребовал, чтобы его союзника, Пакистан, тоже приняли в ШОС. В результате на саммите в Астане в июне 2017 года обе эти страны были приняты в ШОС. Баланс был достигнут.
Или не достигнут. Пакистан не способен существенно изменить баланс сил внутри ШОС, в которой уже были четыре преимущественно мусульманских полицейских государства.
Индия — это другое дело. Будучи энергично развивающейся демократией с независимым гражданским обществом и свободной прессой, Индия, возможно, не захочет играть по авторитарным правилам ШОС. Она вряд ли спровоцирует какие-либо серьезные проблемы, но также она вряд ли будет поддерживать решения других членов в области безопасности — решения, которые являются основой программы ШОС.
Учитывая, что ШОС уже столкнулась с проблемами, связанными с этническим конфликтом между Киргизией и Узбекистаном, территориальными спорами между Таджикистаном и Узбекистаном и политическими баталиями между президентами Киргизии и Казахстана, довольно трудно представить себе, как эта организация сможет принять нового члена, который уже успел обменяться ударами с Китаем и устроить перестрелку с Пакистаном за короткий период между вступлением в ШОС и ее первым саммитом.
Россия добивалась вступления Индии в ШОС, чтобы помешать Китаю захватить контроль над этой организацией. Но вместо этого вступление Индии, скорее всего, лишит эту организацию дееспособности. Еще на прошлой неделе программа саммита, который должен проходить 30 ноября и 1 декабря, не была окончательно согласована. Восемь глав правительств, несомненно, найдут, о чем можно поговорить на встрече в Сочи, однако они вряд ли сумеют договориться по многим вопросам.
Сальваторе Бабонес (Salvatore Babones)
Forbes, США
Оригинал публикации: Why Is Democratic India Joining Russia And China»s «Anti-Western» Club, The SCO?
Опубликовано 29/11/2017
Объединение стран с трехмиллиардным населением отныне — серьезный вызов западной гегемонии
Василий Ваньков
На саммите Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), который на днях завершился в Астане, лидеры России, Казахстана, Китая, Киргизии, Таджикистана и Узбекистана подписали документ о приеме Индии и Пакистана в эту организацию. ШОС, таким образом, отныне объединяет почти половину населения планеты. А входящие в нее государства производят четверть мирового ВВП и обладают ядерным потенциалом, который превышает совокупный подобный арсенал Запада. Многие комментаторы уже заговорили о появлении альтернативной «мировой восьмерки».
Несмотря на то, что лидеры ШОС предпочитают не говорить, что эта структура теперь способна выступить еще и в качестве оппонента НАТО, есть признаки, что работа в направлении не только экономического, но и военно-политического сближения все же ведется. Так, на полях совещания министров обороны государств-членов ШОС в столице Казахстана состоялась встреча глав военных ведомств КНР и РФ.
Глава российского военного ведомства Сергей Шойгу предложил подписать дорожную карту развития сотрудничества в военной области между Россией и Китаем на 2017−2020 год. Как он подчеркнул, «важно, что Россия и Китай готовы совместными усилиями защищать мир и укреплять международную безопасность». В свою очередь, министр обороны КНР генерал-полковник Чан Ваньцюань заявил, что КНР и РФ в 2017 году планируют провести совместные мероприятия по военной линии.
Главный редактор журнала «Проблемы национальной стратегии» Аждар Куртов напоминает, что ШОС возникла из переговорного процесса, в котором участвовали постсоветские государства, граничащие с Китаем.
— Первоначально шанхайский формат использовался для решения проблем безопасности в пограничной зоне. В результате ШОС превратилась в региональную структуру. Затем Китай выступил модератором интеграции по региональным трекам, предложив развивать зону свободной торговли. Но это было невыгодно России и государствам Центральной Азии, поскольку торговая экспансия КНР ударила бы по производственному комплексу этих стран.
А вот в решении вопросов безопасности в формате борьбы с экстремизмом и сепаратизмом были заинтересованы все участники ШОС. Учитывая, что в нее входят государства, расположенные в центре евразийского материка, было логичным продолжить расширение за счет таких стран как Монголия и Афганистан.
«СП»: — Следует учитывать, что роль Пакистана в политической жизни Афганистана трудно переоценить…
— Кабул будет стремиться стать членом ШОС не по причине конфронтации с Исламабадом. Это связано с частичным уходом американцев, что повышает актуальность вопросов финансирования, которое можно получить со стороны шанхайской «восьмерки». Под такие проекты как прокладка транспортных коммуникаций через территорию Афганистана.
Иран в последние годы настойчиво стучится в двери ШОС, к чему благожелательно относятся остальные участники организации. По Индии и Пакистану было принято благоразумное решение, что принимать эти страны нужно одновременно. Поскольку между ними есть известные серьезные противоречия, которые можно нивелировать только в случае совместного вступления.
«СП»: — Не заблокирует ли прием в ШОС двух государств-антагонистов механизма принятия решений, который, как известно, основан на принципе консенсуса?
— Я не исключаю такого сценария. Но нужно понимать, о каких решениях может идти речь. Вряд ли в ближайшие годы в повестку дня будут выноситься чувствительные для Пакистана и Индии вопросы. Все-таки страны ШОС стремятся обходить острые углы. Так было и раньше. Например, при решении болезненной водной проблемы в Центральной Азии. То же самое касается пограничных трений (границы между некоторыми странами по-прежнему не лимитированы). Участники Шанхайской организации просто не вмешивались, понимая, что достичь консенсуса не удастся. Наверняка, такой же подход будет использоваться и в отношении Индии и Пакистана.
Другое дело — продвижение тех же транспортных проектов, которые будут выноситься на рассмотрение. Но и здесь возможен конфликт интересов: каждая из стран-участниц заинтересована в том, чтобы логистическая инфраструктура проходила по ее территории.
Не думаю, что вхождение в состав ШОС Индии и Пакистана поможет решить территориальный спор вокруг штата Джамму и Кашмир. Индия — страна с населением 1,3 млрд. человек, у Пакистана отношения с США отнюдь не разорваны. Плюс Исламабад поддерживают мусульманские государства. Сейчас Китай выступает в качестве лидера ШОС, Россия на втором месте.
«СП»: — Расширение организации может повлиять на этот расклад?
— В настоящее время есть Китай как локомотив, и вагоны, которые прицепленые к нему. В России принято не говорить о том, что проект ЕАЭС принципиально не противоречит китайским проектам, например, поясу «Нового Шелкового пути». На самом деле противоречие есть, просто его нужно пытаться сглаживать, а не расширять трещины. Пока страны ШОС не получили желаемых дивидендов от расширения транспортных потоков и увеличения инвестиций.
«СП»: — Появление новых стран-участниц это все-таки скорее экстенсивный путь развития…
— В среднесрочной перспективе не приходится говорить о том, что ШОС станет «евроазиатским ЕС» или НАТО. Руководство членов организации всячески избегают подобных сравнений. Их устраивает ситуация, когда в ШОС видят структуру сотрудничества, а не конфронтации. Даже если ставилась бы цель создания наднациональных органов, единой валюты или военного командования, она вряд ли была бы осуществлена. К этому не готова сама Россия, потому что мы экономически слабее Китая. У Пекина есть соблазн воспользоваться конкурентным преимуществом. В формате ЕС есть возможность закрепить его так, что другие страны ШОС окончательно будут отодвинуты на второй план.
«СП»: — Получается, двусторонние треки взаимодействия внутри Шанхайской организации сотрудничества более продуктивны?
— Пока так. Предположим, какие-то вопросы было бы предложено решать в формате Россия-Китай-Индия-Пакистан. Вряд ли из этого что-либо вышло, учитывая серьезные противоречия с выходом на военное противостояние. А между Китаем и Россией конфликтных взаимодействий существенно меньше. ШОС — это зонтичная структура с разноуровневой интеграцией. Не стоит забегать вперед. Но и это уже немало. Если участники ШОС выработают консолидированную позицию по таким проблемам, как борьба с терроризмом в Сирии, Западу будет сложнее проигнорировать этот подход.
«СП»: — Присутствие генсека ООН на саммите в Астане — это сигнал США, которые регулярно игнорируют мнение главной международной организации?
— Думаю так. Потому что сбрасывать со счетов возросший потенциал ШОС становится все более проблематично. Не стоит забывать, что в ООН дебатируются проекты реформы этой организации. Как ни крути, та же Индия имеет хорошие шансы попасть в число постоянных членов Совбеза ООН.
Старший научный сотрудник Института востоковедения РАН Андрей Грозин отмечает, что прием Индии и Пакистана в ряды ШОС не исчерпывает потенциала этой организации к дальнейшему расширению.
— На пороге вступления стоит Иран, в чем нет никакой интриги. Кроме того, наблюдателями в ШОС остаются Монголия, Белоруссия, Афганистан. Статус партнеров имеет ряд других государств (Армения, Азербайджан и Шри-Ланка). С учетом всех уровней партнерства можно сказать, что де-факто большая часть Евразии оказывается в сфере влияния шанхайской «восьмерки». Вне этих рамок остаются ЕС, монархии Персидского залива, а также Корея и Япония.
По факту ШОС — геополитический проект, который даже больше, чем просто организация.
«СП»: — В Астане обсуждалась тема необходимости скорейшего формирования совместного Банка ШОС.
— Это лишний раз подтверждает трансформацию «восьмерки» в серьезную структуру из платформы для разрешения трансграничных вопросов после распада СССР. После Астанинского саммита эта организация окончательно переросла клуб великих держав — России и Китая — для решения двусторонних вопросов. С присоединением Индии и Пакистана конфигурация значительно осложняется.
Конечно, это государства со сложной историей взаимоотношений. С другой стороны, расширяется поле новых возможностей. Если в рамках ШОС удастся сгладить многолетние противоречия между Нью-Дели и Исламабадом, это наглядно продемонстрирует потенциал ШОС. Если говорить про Иран, то его интересует участие в инициативе «Один пояс, один путь». Российский президент правильно сказал в Астане, что в рамках ШОС необходима конвергенция различных проектов в Евразии, начиная от ЕАЭС и потенциала стран АСЕАН, заканчивая потенциалом ШОС. Обобщенно это можно назвать общеконтинентальным единством. Дело, может быть, движется не так быстро, как хотелось бы, но все вопросы активно прорабатываются, создаются межведомственные комиссии. Подключение к этому процессу расширенной ШОС создает мультипликативный эффект. А это большие деньги и перспективы.
«СП»: — Некоторые эксперты высказываются, что для Китая более перспективной выступает реализация инициативы «Один пояс, один путь» на основе двусторонних договоренностей.
— Это недостаточно точная оценка. Было бы нелогично со стороны Пекина заморозить ШОС. Не в правилах Китая разбрасываться такими ресурсами. Высказывание Владимира Путина насчет сопряжения различных интеграционных проектов в этом плане соответствует действительности. Многие страны-участницы ШОС хотели бы продвигаться к созданию единой зоны свободной торговли. К этому подталкивают глобальные экономические и политические трансформации, которые создают новые угрозы и вызовы.
«СП»: — А что касается пакета вопросов по безопасности, есть ли какое-то продвижение?
— Ясно, что ШОС не претендует на статус «азиатского НАТО». Это не военно-политическая организация, она выстраивается на совершенно новой философии. Возьмем то же правило консенсусного формата принятия решений. Когда все государства обладают равным правом голоса в организации. Наверное, это действительно усложняет процесс принятия решений. Но такой подход гораздо более привлекателен для тех членов организации, которые не обременены геополитическим весом. Да, Россия, Китай и Индия представляют т.н. примаковский треугольник, который доминирует в экономическом, военно-политическом и демографическом плане. Но голос той же Киргизии и Таджикистана по факту равноценен голосу России, КНР или Индии.
Думаю, что и иранцы рвутся в организацию не только для того, чтобы разрешить свои внешнеполитические проблемы, выйти из западной изоляции и т. д., но и для урегулирования текущих экономических вопросов.
Многое будет зависеть от того, удастся ли ШОС выработать привлекательную идеологию. Пока нет объединяющей идеи.
«СП»: — Альтернативный западному проект мироустройства не может выступать в этом качестве?
— С одной стороны, да — создается другой мировой полюс. Но этого недостаточно для того, чтобы стать геополитическим магнитом для неохваченных ШОС государств.
«СП»: — Индия активно взаимодействует с США. Это можно рассматривать как противовес Китаю в рамках ШОС?
— Американцы, безусловно, заинтересованы в том, чтобы «держать руку на пульсе». В ходе подготовки к уфимскому саммиту в 2015 году китайские представители откровенно говорили о том, что Индия может стать неким «троянским конем» США. Думаю, это преувеличенные страхи. Проамериканская позиция Нью-Дели несопоставимо с проамериканскостью настоящих сателлитов Вашингтона. Все-таки принципы одного из лидеров мирового Движения неприсоединения остаются актуальными и по сей день. В самой Индии нет однозначного намерения выстраивать особые отношения с США. Потому что, если такой союз сложится, он станет «союзом всадника и лошади». Едва ли индийские элиты готовы к такому «партнерству».
По той же причине китайцы всячески уклоняются от «интересных» американских предложений о создании некоей Химерики (Chimerica — от China + America. прим. ред.). С целью раздела мировых сфер влияния между Пекином и Вашингтоном. Китайцы прекрасно понимают, что любое соглашение с американцами — «сделка с дьяволом», в которой тебя обманут.
11.06.17
Турция получила статус партнера по диалогу Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Соответствующий меморандум в Алма-Ате подписали глава МИД Турции Ахмед Давутоглу и генеральный секретарь ШОС Дмитрий Мезенцев.
Статус партнера по диалогу был предоставлен Турции на прошлогоднем саммите стран ШОС 6-7 июня в Пекине. По уставным документам ШОС, он ниже статуса наблюдателя, но дает возможность его обладателю включиться в функционирование этой структуры.
Турцию планировали принять в качестве партнера в ШОС еще на саммите летом 2011 года в Астане. Но тогда юридическому закреплению этой позиции помешали некоторые технические накладки. В частности, против выступило руководства Узбекистана. В свою очередь, США высказывали опасения, что военно-политический и экономический диалог Турции как члена НАТО с такими странами, как Россия и Китай в формате ШОС, выбьет Турцию из рядов западного партнерства, поскольку для всех было очевидно, что интеграции Турции с ШОС рано или поздно приведет к изменениям некоторых векторов в ее внешней политики.
Отметим еще и другие факторы. По ходу «арабской весны» в Северной Африке и на Ближнем Востоке Турцию активно вовлекали в различные кризисные ситуации сначала чуть ли не на первых ролях, затем оттесняя на задворки. Отметим и то, что на ходе переформатирования под влиянием США региона на первые позиции стал выдвигается Израиль, а Турция все больше оказывается в зоне риска. Плюс находящийся по соседству Ирак с независимыми курдскими территориями на границе с Турцией, сирийский кризис, в ходе которого Турция напрямую столкнулась с противодействием России, Китая. И Ирана. Конечно, Москва и Пекин могли бы использовать это в качестве предлога для «замораживания» процесса вступления Турции в ШОС. Но такого не произошло. Наоборот, Турция получила возможность для широкого политико-дипломатического маневра.
Еще 25 января нынешнего года премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган заявлял, что в случае, если ЕС начнет свертывать процесс интеграции Турции, то он предпочтет членство в ШОС. В этой связи в турецком экспертом сообществе была развернута большая дискуссия относительно перспектив внешней стратегии страны на восточном направлении. Но реальность такова, что ШОС не противопоставляет себя ЕС, а выстраивает взаимодополняемую политику, как в сфере экономики, так и в конструировании региональной системы безопасности. Поэтому от Турции не требовали отказа от вступления в ЕС, хотя не скрывали перспективу помочь ей расправить евразийские «крылья» в сторону Востока.
В этой связи глава МИД Турции Ахмет Давутоглу заявил, что партнерство Турции ШОС не представляет собой альтернативу членству в Европейском союзе. Просто, по его словам, «мы сняли со своих ног кандалы времен холодной войны». Правда, ранее тот же Давутоглу предупреждал Брюссель о том, что «если Евросоюз не проявит инициативы в этом вопросе, то Турция не будет настаивать, и каждый пойдет своим путем». Он также подчеркивал, что «сегодня Турция уже не боится потерять какую-либо страну как стратегического партнера», имея в виду возможности расширения сотрудничества со странами ШОС. Как считает доцент факультета международных отношений Университета экономики и технологий ТОББ (Анкара) Тогрул Исмаил, для такого типа заявлений созрела ситуация: «отношения Турции с ЕС – это в основном разговоры, в то время как в направлении евразийской интеграции предпринимаются конкретные шаги, когда перед турецкими экспортерами открываются новые рынки».
Важно отметить и то, что «прописка» Турции в ШОС состоялась именно в тот момент, еще только идет доктринальная разработка концепции Евразийского экономического союза и Турция получает реальную возможность принять практическое участие в этом процессе. Речь, прежде всего, идет о возможностях ее перехода от развития двухсторонних отношений со странами ШОС к коалиционному торгово-экономическому альянсу. При этом Анкара получает возможность вести на равных диалог с Москвой и Пекином в формате ШОС прежде всего в фокусе общих интересов на Ближнем Востоке, в Средней Азии, в Закавказье, а также совместной разработке масштабных энергетических проектов. В свете этого смещения национальных интересов Турции на Восток — может стать событием важного значения, демонстрирующее расширение мощи этой державы и реализации ее «стратегической глубины» в сторону «исторической родины». Это может привести к смене геополитической декорации в азиатском регионе, которая до сих пор выстраивалась по западным лекалам. Поэтому страны ШОС, подключая Турции к решению, как региональных экономических задач, так и к конструированию новой системы безопасности. стали стимулировать действие элементов геополитической динамики, что является предвестником грядущих перемен. 29 апр. 2013 Станислав Тарасов
Источник — iarex.ru Постоянный адрес статьи — http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1367293080
11-13 июля Баку по приглашению президента Азербайджана прибывает президент Таджикистана Эмамоли Рахмон. Во время визита будут подписаны несколько документов, в том числе между национальными банками стран, Таджикским и Азербайджанским государственными университетами, олимпийским комитетами, соглашения в отрасли спорта и туризма, договор между таджикским алюминиевым производителем ТАЛКО с соответствующей структурой в Азербайджане, увеличения товарооборота между странами. Будут также политические заявления президентов И.Алиева и И.Рахмона.
Тему в интервью комментирует чрезвычайный и полномочный Таджикистана в Азербайджане Зокир Вазиров.
-В каких направлениях действуют взаимоотношения между Азербайджаном и Таджикистаном.
— Учитывая изменяющийся мир, президенты наших стран решили применить новые методологии и определить новый путь наших отношений. В наших отношениях существующих уже 20 лет нет никаких препятствий. В 2004 г. уже были взаимные визиты глав наших государств. Между президентами сложились братские отношения. Нас также связывают исторические корни. Таджики на родном языке изучают
Произведения Низами, Физули, Хагани, Насими и считают их своими поэтами.
Кроме духовных и культурных общностей, у нас большие интересы в Азербайджане.
Таджикистан в Азербайджане покупает, нефтяной кокс, сахар, глину. Сюда поставляем для алюминиевого завода боксит, и другие компоненты. Мы хотим развивать наши отношения и доведении до уровня современных требований. Добиваемся участия таджикского капитала в Азербайджане и наоборот.
Наши отношения должны стать примерными для среднеазиатских республик. Также будет договоренность о строительство SOCAR нефтеперерабатывающего завода в Таджикистане на границе с Афганистаном. Это новые рабочие места.
В Высшей Военной Академии им. Г.Алиева обучаются более 10-ти курсантов. Они быстро усвоили азербайджанский язык. Хотим больше использовать этот потенциал для образования военных кадров таджикской армии.
-Какую позицию занимает Азербайджан в Центральной Азии для Таджикистана?
-Для Таджикистана Азербайджан важный партнер, наши товары идут через Азербайджан. Для транспортировки наших товаров мы не случайно выбрали Азербайджан. Более 2 млн. долларов товаров проходит через транспортный коридор Туркменбаши-Баку-Поти.
В Таджикистане есть ресурсы огромные залежи урана , 67 % водных ресурсов Центральной Азии находятся у нас. Мы способны выработать 527 млрд. кв. часов электроэнергии в час. У нас большие запасы редких драгоценных металлов, развита промышленность, сельское хозяйство. Таджикистан один из крупнейших производителей алюминия, один из крупнейших месторождений меди, магнита, главная кладовая рубина.
Залежи нефти и газа исследованные еще в советский период, находятся в глубоких пластах земли в труднодоступных регионах и соответственно потребность к ним возникнет тогда, когда мировые энергетические запасы иссякнут. Урановый завод, действующий в советские годы закрыт по причине отсутствия специалистов.
Таджикистан нуждается в капиталовложении во все отрасли, в том числе и из Азербайджана.
—В рамках каких международных организаций Таджикистан сотрудничает с Азербайджаном?
— Фактически в рамках всех международных отношениях. Мы поддержали запрос Азербайджана для вступления в ШОС, куда он будет принят в следующем саммите в лице наблюдателя, обойдя первый этап партнерства. Сейчас многие страны стремятся вступить в ШОС. Это действующая не на словах, а фактически организация, где каждый член имеет равные права, нет старшего брата. Слово каждого члена ШОС имеет юридическую силу.
Эксклюзивное интервью агентства «Новости-Азербайджан» с экспертом Государственной Думы РФ, политологом Виталием Трофимовым-Трофимовым:
— С чем связано ускорение процессов с подачи Владимира Путина по созданию единого экономического пространства в Евразии?
— Геополитические вызовы, которые стоят перед Россией, Белоруссией и Казахстаном, не ограничиваются границами этих стран и выходят далеко за их пределы. И эти вызовы носят трансграничный характер: центрально-азиатская наркоторговля, усиление проникновения США в Среднюю Азию, глобализация миграции, исламисты, отставание ряда стран в экономическом и технологическом развитии, и связанные с этим угрозы, и многое другое.
Поэтому вполне закономерно, что три государства создали «скелет» будущей организации, который оброс новыми участниками. Интеграция, так или иначе, давно назрела, и другие страны уже давно готовы к более плотной кооперации с Россией и Казахстаном в таком широком формате.
В России можно объяснить предстоящими выборами, однако евразийская интеграция не настолько «спасительная» тема для Владимира Путина – он и так станет президентом, слишком велика поддержка и перевес в потенциальных голосах по сравнению с другими кандидатами.
Если посмотреть результаты российской внешней политики в Средней Азии и меморандумы встреч глав этих государств с российскими лидерами, то очевидно, что евразийские государства давно говорили на одном языке. Теперь начинают действовать в одном направлении. Поэтому можно рассматривать процесс не как торопливость, а как неторможение.
Также надо отметить, что провозглашение курса на интеграцию и реальная интеграция – разные процессы. Пройдет не один год, прежде чем такой евразийский союз станет полноценным интегрированным блоком стран.
— Тем временем, Турция обратилась в ШОС для получения статуса страны наблюдателя. Это совпадение, или Анкара пытается воспользоваться разногласием между Россией и Китаем в рамках ШОС?
— Возможно, Турция считает, что с появлением нового союза пантюркистская тема полностью будет курироваться Казахстаном, и не желает отдавать такой идеологический актив просто так. В любом случае, ее участие в этих процессах можно только приветствовать.
Если есть какие-то выгоды Турции от российско-китайских разногласий, то они на данном этапе не вполне очевидны.
— Создание Евразийского экономического союза (ЕЭС) базируется в основном на славяно-тюркском союзе (если конечно в нем будут участвовать Азербайджан, Туркменистан и Узбекистан), что подкрепляется историческими, языковыми, этнопсихологическими и многими другими факторами. Последние годы евразийство представляется как некий противовес западному влиянию.
— Евразийские мотивы, безусловно, присутствуют в идеологическом поле интеграции, однако они не озвучены прямо. Идеологи евразийства, такие, как Трубецкой, Гумилев, прямо говорили о славяно-тюркском союзе, и этот идеологический посыл будет востребован, если будет правильно переведен на современный политологический язык. Наследие евразийцев не является строго научным, в нем много поэтических моментов и субъективизма, а Владимир Путин, Нурсултан Назарбаев и другие лидеры стран-участниц – прагматики, их поэтические формулы не очень прельщают.
Если удастся славяно-тюркский союз наполнить конкретными экономическими проектами, и проектами в области безопасности, это сделает евразийство политически актуальным, и о нем заговорят прямо как об альтернативе западной концепции атлантизма и либеральному фундаментализму.
— 20-21 октября с.г. в г. Алматы прошел саммит Совета сотрудничества тюркоязычных стран (ССТС), с участием президентов Казахстана, Азербайджана, Киргизии и вице-премьера Турции, где было подписано Соглашение о создании Делового совета тюркоязычных стран (ДСТС). Перед ДСТС стоят две основные задачи – устранение существующих таможенных преград, а также разработка новых проектов для сотрудничества. Как видится, Турция также активно пытается не уступать позиции в тюркоязычном пространстве?
— Мне кажется, пантюркизм и евразийская интеграция – это не параллельные процессы, а взаимодополняющие. По сути, Турция выполняет евразийскую миссию среди тюркских народов, и выполняет эту интеграционную миссию весьма достойно. Белоруссия может выполнять такую же миссию среди стран с нелиберальной экономикой и славян Прибалтики, Россия и Украина – среди славянских государств. По сути, это все разные задачи одного дела. Я уверен, официальный Баку может стать «модератором» евразийской интеграции среди шиитов и азербайджанцев за пределами собственно Азербайджана, если решит участвовать в этом проекте. Для Азербайджана в евразийском проекте всегда есть место.
— Россию с многочисленным тюркоязычным населением безусловно беспокоит возможность экономического и политического объединения тюркских государств. Точнее, создавая ЕЭС, Москва использует возможности для углубления трещин, препятствующих объединению тюркских государств.
— Не думаю, что Москва рассматривает ЕЭС именно под таким углом. Это может быть побочное следствие, которое может возникать только одновременно и при усилении интеграции и при попустительстве Турции. К тому же препятствовать экономическому и культурному объединению просто не в российских традициях. В России распространяются «карты поляка» — возможность получать полякам России некоторые блага от польского правительства, на территории России действуют панисламские организации. Россия сохраняет позитивные имперские практики, среди которых в том числе и реальная возможность для культурных и экономических проектов сторонних государств.
Пока какое-нибудь такое объединение не призывает к сепаратизму или борьбе с центральным правительством, против него Москва ничего не имеет. Например, некоторые турецкие фонды активно действовали в Татарстане. До тех пор, пока татары не начали заявлять о своей непримиримой позиции по отношению к России в целом и к русским в частности, эти фонды не имели принципиальных проблем с местными властями и Москвой. Любая пантюркистская интеграция народов России, признающая территориальную целостность России, не разжигающая межэтнические конфликты и конфессиональный раздор, всегда приветствовалась и будет приветствоваться Москвой.
Почему Китай и Россия не хотят видеть Иран в ШОС? Ядерное досье? Нет, просто не хотят брать на себя обязательства в отношении Ирана на случай нападения Соединенных Штатов и Израиля. Да и вообще, перед Вашингтоном в любом случае будет как-то неловко.
Ирану, похоже, членом ШОС уже не стать. Но для Ирана это, возможно, и к лучшему. На состоявшемся в конце ноября заседании Совета глав правительств Шанхайской организации сотрудничества Иран вновь не смог вступить в это региональное центрально-азиатское объединение. На этот раз ему было отказано под тем предлогом, что членом ШОС не может стать государство, находящееся под санкциями ООН. Интересно, что это необычное и странное условие членства появилось всего два года назад на саммите в Ташкенте с подачи России и Китая — специально для того, чтобы не допустить вступления Ирана в это объединение. Известно также, что в Астане близкий союзник Ирана Таджикистан пытался настоять, чтобы пункт о санкциях был изъят из итогового варианта положения о членстве в ШОС, однако ему не удалось этого добиться.
Таким образом, Иран, крупнейшая страна региона, в результате этой запретительной отговорки, которую Москва и Пекин продвинули, чтобы угодить Евросоюзу и США, не сможет практически никогда стать членом ШОС. Причем Иран нужен Шанхайской организации даже в большей степени, так как эта страна находится на важном перекрестке торговых путей Центральной Азии, обладает огромными запасами полезных ископаемых и финансовыми ресурсами, которых нет у многих членов шанхайской «шестерки», а также развитой и быстрорастущей экономикой. В результате значительно больше шансов на членство в ШОС появляется у Пакистана, разрываемого межплеменными и межконфессиональными конфликтами, на чью территорию вот-вот перекинется из Афганистана агрессия НАТО.
Шанхайская организация сотрудничества была основана в 2001 году лидерами Китая, России, Казахстана, Таджикистана, Киргизии и Узбекистана, и является крупнейшим региональным объединением в мире наряду с АТЭС, ЕС и НАФТА. Население ШОС составляет почти 1,5 миллиарда человек — это четверть всего населения земного шара, а территория — 30 млн км2, то есть 60% площади Евразии. Четыре азиатских государства — Иран, Пакистан, Индия и Монголия — имеют в ШОС статус наблюдателей, а Белоруссия и Шри-Ланка с конца апреля этого года стали «партнерами по диалогу», хотя мало кто из аналитиков всерьез понимает, что значит этот статус в ШОС. Страны Шанхайской организации сотрудничества производят 15% мирового ВВП. По официальным данным, за январь-август 2010 года товарооборот между государствами-членами ШОС вырос по сравнению с аналогичным периодом прошлого года более чем на 40%. Иран пытался вступить в ШОС практически с самого начала ее существования, считая это экономически и политически выгодным для себя. По мнению Тегерана, полноценное участие в ШОС позволило бы ему получить рынок сбыта для своей нефти и природного газа, легковых автомобилей, а также сельхозпродукции. Причем в середине «нулевых» годов руководители главных стран ШОС — России и Китая — активно поощряли это желание Ирана, заявляя о заинтересованности Шанхайской организации иметь в своем составе все крупные государства Центральной Азии. В 2008 году в Ташкенте президент России Дмитрий Медведев заявлял, что расширение состава организации за счет крупных держав «отвечало бы интересам ШОС и укрепило бы ее авторитет». Причем считалось, что наибольшие шансы на вступление из стран-членов имели Пакистан и Иран.
Однако по мере продвижения к возможному расширению ШОС все более усиливались скрытая геополитическая конфронтация и углубление противоречий между интересами ШОС и НАТО, ШОС и США. И в этом геополитическом раскладе возможное включение в организацию Ирана вызывало в Вашингтоне чрезвычайно резкую эмоциональную реакцию в отношении шанхайской «шестерки», хотя и без практического ее воплощения. Поэтому по мере нарастания давления на Иран со стороны США и одновременно все более заметного дрейфа российского руководства в сторону Запада и НАТО, заявления кремлевских лидеров о возможности вступления Ирана в ШОС стали все более расплывчатыми и все менее понятными. А после того, как летом 2010 года президент России Дмитрий Медведев заявил об отказе поставлять Тегерану зенитно-ракетные комплексы С-300, стало ясно, что членство в ШОС Ирану вообще «не светит», несмотря на его экономическую мощь и удачное географическое положение. То есть Москва сделала свой выбор, согласившись стать помощницей Соединенных Штатов в их борьбе с единственной страной Средней Азии, не подчиняющейся диктату Вашингтона, проводящей независимую внешнюю и внутреннюю политику и не позволяющую американским компаниям грабить ее природные ресурсы.
На последний саммит ШОС президент Ирана Махмуд Ахмадинежад даже не был приглашен из опасений, что его обвинения в адрес агрессивной политики США могут придать саммиту антиамериканский оттенок. Перед встречей в Ташкенте в 2008 году Тегеран специально разослал всем государствам Шанхайской «шестерки» ноты о желании президента участвовать в работе этого саммита. В Ташкенте Ахмадинежаду хотелось получить поддержку соседей перед опасностью все более серьезных санкций, а заодно еще раз заявить о желании Ирана войти в ШОС. Однако в результате консультаций между ключевыми игроками шанхайской «шестерки» и председательствующим тогда в ОБСЕ Казахстаном Ахмадинежад получил вежливый отказ, так что на саммите от этой страны присутствовал глава МИДа Манучехр Моттаки.
На последней встрече глав правительств в Душанбе присутствовал 1-й вице-президент Ирана Мохаммад Реза Рахими, который еще раз высказал желание своей страны стать членом ШОС. Более того, комментируя намеченные на ближайшие годы планы этой организации развивать экономические связи и транспортную инфраструктуру региона, Рахими заявил, что без участия его страны реализация большинства совместных проектов ШОС, в частности, в вопросах транзита грузов, будет нереальна. «Поэтому на следующем саммите в Москве мы намерены поставить вопрос о принятии Ирана в члены ШОС. Если нам будет отказано в этом вопросе, то мы сделаем соответствующие выводы», — заявил Рахими.
В последнее время Шанхайская организация стала все более заметно утрачивать свою ведущую роль и притягательность в глазах многих азиатских государств. Несмотря на высокий торговый и транспортный потенциал, из-за нерешительности России и особой позиции Китая этот потенциал на протяжении почти десяти лет остается практически неиспользованным. Непростые отношения и внутренние противоречия между странами-членами ШОС не позволяют им не только выработать новые способы сотрудничества, но и воплощать в жизнь даже те решения, которые были приняты ранее. Так что в этом смысле, оставаясь вне рамок ШОС, Иран ничего не проиграл, а может быть, даже и выиграл, поскольку имеет возможность торговать и развивать двусторонние экономические связи со всеми странами региона, не задумываясь о том, являются ли они членами ШОС или нет.
Да и все государства-члены шанхайской «шестерки» нередко забывают о возможностях многостороннего сотрудничества в рамках своего объединения и развивают в основном двусторонние отношения. Китай сотрудничает по отдельности с Таджикистаном и Киргизией, а Казахстан с Таджикистаном. Однако Китай также активно развивает торговлю и с Ираном. Не обращая внимания на санкции ООН, Китай использует отсутствие конкуренции на иранском рынке, который из-за санкций покинули многие европейские и азиатские страны.
Да и сами страны-члены ШОС в последние годы накопили друг к другу множество взаимных претензий — территориальных, ресурсных и торговых. Например, Таджикистан и Узбекистан не только никак между собой не сотрудничают, но наоборот, стремятся подорвать взаимные усилия в развитии своих экономик. В последние месяцы отношения Душанбе и Ташкента вообще скатились до уровня чуть ли не «холодной войны», чему никак не мешает их членство в ШОС . Узбекистан почти что автоматически выступает против всех водно-энергетических проектов Таджикистана и строительства крупных ГЭС в этой стране, а заодно в Киргизии. Особенно активно противятся узбекские руководители завершению строительства Рогунской ГЭС на реке Вахш в Таджикистане, поскольку считают, что ее пуск вызовет нехватку воды и серьезные экологические и экономические проблемы в низовьях этой реки — в Узбекистане, Казахстане и Туркменистане. В то же время для Душанбе запуск энергоблоков Рогунской ГЭС, которую начали строить еще в 70-е годы, позволит не только решить проблемы энергоснабжения республики, но и начать активную продажу энергии в Афганистан, Пакистан, Индию и Китай.
По разным сведениям, вопрос Рогунской ГЭС обсуждался и на последней встрече глав правительств ШОС в Душанбе, но так и не был решен. В конце прошлого года Узбекистан в знак протеста против планов Таджикистана достроить ГЭС на реке Вахш вообще покинул объединенную энергосистему Центральной Азии. В результате прошлой осенью и зимой Таджикистан испытывал жестокий дефицит энергии и был вынужден импортировать ее у соседей, поскольку из-за позиции Узбекистана транзит энергии в Таджикистан из Туркмении стал невозможным.
В последнее время на первые позиции в ШОС начинает все активнее выдвигаться, вытесняя Россию, Китай. Он быстро набирает экономический вес и выходит на второе место среди мировых экономик, заменив Японию. Недавно Пекин выделил для фонда экономических проектов ШОС 10 млрд. долларов, чего не может позволить себе никакая другая страна региона, включая Россию. Пекин также предложил Киргизии 3 млрд. долларов за то, чтобы она закрыла находящуюся в стране американскую военную базу, которая называется Центром транзитных перевозок и обслуживает натовскую группировку войск в Афганистане. Кроме этого, Китай активно сотрудничает с каждой страной шанхайской «шестерки» в отдельности, а также развивает военно-техническое сотрудничество с Ираном.
Да и вообще следует признать, что само понятие ШОС становится все более аморфным. Государства-члены не отличаются особой внутриорганизационной дисциплиной. Так что членство в этой организации не мешает им торговать с кем угодно, в том числе и с Ираном. Например, Таджикистан, находящийся в жестком противостоянии с Узбекистаном, активно строит вместе с Ираном вторую очередь Сангтудинской ГЭС и готов привлечь иранцев к участию в проектах возведения Шуробской и Даштиджумской ГЭС. Таджикистан также вовлекает Иран в создание единой электроэнергетической системы с участием Пакистана. Иранские компании в Таджикистане строят железнодорожные и автомобильные дороги, участвуют в создании свободных экономических зон, инвестиционных и бизнеспроектах. Иранские бизнесмены объявили о готовности проинвестировать встроительство завода в Таджикистане по производству цемента предприятия по добыче и обработке драгоценных и полудрагоценных камней.
Причем отчетливое сближение Таджикистана и Ирана идет на фоне все более заметного охлаждения отношений Душанбе с Москвой, несмотря на то, что между странами имеются тысячи нитей глубокой взаимосвязи политического и торгово-экономического характера. Только одни денежные переводы из России достигают по объему треть валового внутреннего продукта Таджикистана. И дело тут не только в культурной, языковой, религиозной и исторической близости таджиков и персов, но и в том, что российские лидеры своей прозападной политикой отталкивают от себя государства Центральной Азии.
Так что сегодня становится ясно, что Иран, оставаясь вне рамок Шанхайской организации сотрудничества, имеет значительно большую свободу действий. По крайней мере, экономически он волен выбирать себе партнеров из значительно большего числа возможных кандидатов и на условиях, которые устраивают только его. А, имея в числе партнеров Китай, одного из экономических гигантов XXI века, он оказывается даже в более выигрышной позиции, чем если бы развивал сотрудничество с Россией. Хотя бы потому, что китайские лидеры не подвержены влиянию США и НАТО.
Раджаб Сафаров
Источник — Завтра
Постоянный адрес статьи —
