Месяц: Апрель 2013

Пока Соединенные Штаты обмениваются конфронтационными заявлениями с Северной Кореей, Иран усиливает угрозы в своем регионе. Иранское руководство давно уже заявляет о своем желании избавиться от «маленького сатаны» — Израиля. Иран долгое время враждует с суннитскими государствами Персидского залива, которые являются союзниками США. Но в начале месяца иранские законодатели открыли новый фронт, выступив с угрозами в адрес другого американского союзника — Азербайджана. Они намекнули, что могут «смахнуть его с карты», как и Израиль, в результате чего Азербайджан перестанет существовать как независимое государство.

Иранцы у себя в стране и в диаспоре довольно часто говорят о северных соседях Ирана на Кавказе и в Центральной Азии как о своих исконных территориях, косвенно указывая на то, что расположенный между Ираном и Россией на берегу Каспийского моря Азербайджан сохраняет свою независимость только из-за сегодняшней геополитической слабости Тегерана. Однако до настоящего момента иранские государственные деятели не ставили под сомнение суверенитет признанных мировым сообществом соседних государств. Это в полной мере относилось и к Азербайджану, потому что на севере Ирана проживает немало тюркоязычных азербайджанцев. Казалось бы, пригрозить этому соседу — значит навлечь на себя гнев миллионов собственных граждан.

Но все изменилось две недели тому назад, когда заместитель председателя парламентского комитета по безопасности и внешней политике Мансур Хакикатпур (Mansour Haqiqatpour) заявил, что «началось движение за аннексию Тегераном 17 городов», расположенных к северу от Ирана, в том числе, азербайджанской столицы Баку. По его словам, граждане Ирана азербайджанской национальности готовы «забрать обратно те иранские города, чтобы были отделены от Ирана во время правления династии Каджаров».

Хакикатпур имел в виду Туркманчайский договор от 1828 года, по которому Россия и Персия определили границу между территориями, которые они контролировали на Кавказе. То, что сегодня является Азербайджаном, было российской территорией. Сейчас группа законодателей готовит законопроект, предусматривающий пересмотр Туркманчайского договора и включение Азербайджана в состав Ирана. Высокопарный Ахмадинежад пока еще не высказался по поводу последнего пересмотра географических карт в Тегеране. Но азербайджанские официальные лица выражают серьезную обеспокоенность, хотя Иран уже шумел насчет аннексии Азербайджана, когда тот обрел независимость в конце холодной войны.

На сей раз ситуация отличается тем, что Азербайджан превратился в динамичного регионального игрока, проводящего самостоятельную политику и поддерживающего тесные отношения не только с США и странами НАТО, но и с Израилем. У Азербайджана есть соглашения о поставке военной техники и о военном сотрудничестве со злейшим врагом Ирана. Не вынося этот вопрос на официальный уровень, американские и израильские политологи обсуждают возможность использования азербайджанской территории в качестве района сосредоточения войск или пункта дозаправки авиации на тот случай, если дело дойдет до войны с Ираном. У Израиля и Азербайджана есть совместная программа, в рамках которой в Азербайджане налажено производство беспилотных летательных аппаратов израильской конструкции.

Трудно винить Азербайджан за то, что он ищет союзников за пределами своего региона. Бывшие колониальные хозяева в Москве после распада Советского Союза постоянно пытаются запугивать азербайджанское руководство. А члены иранского кабинета министров заявляют, что в случае начала конфликта с Западом в число главных целей для нанесения ударов войдут стратегические объекты азербайджанской инфраструктуры, а именно построенные при поддержке США нефтепроводы, идущие из Баку к побережью Средиземного моря.

Агрессивное поведение Ирана в отношении соседних стран (а он уже не ограничивается нападками на Израиль) должно стать уроком для американского политического руководства при выработке стратегии противодействия ядерным устремлениям Тегерана. Оснащенный ядерным оружием Иран создаст угрозу существованию Израиля и спровоцирует гонку ядерных вооружений на всем Ближнем Востоке. Иранские лидеры скорее всего начнут размахивать своим ядерным оружием, выбивая уступки из слабых соседей, в том числе — из Азербайджана, Ирака и Бахрейна. США при выработке своей стратегии должны по максимуму включить в нее эти соседние страны. Совершенно недопустимо, когда иранские руководители открыто угрожают аннексировать Азербайджан, как недопустимы и их угрозы уничтожить Израиль.

Александрос Петерсен — автор книги The World Island: Eurasian Geopolitics and the Fate of the West («Мировой остров: евразийская геополитика и судьба Запада»).

Оригинал публикации: Iran Threatens Azerbaijan

Опубликовано: 30/04/2013

(«The National Interest», США)
Александрос Петерсен (Alexandros Petersen)

  2 мая в 13 -00 в Международном Пресс Центре в Баку пройдет пресс-конференция посвященная  «3 мая — День Тюркизма».

Пресс-конференция проводится Общественным Объединением Поддержка Государственности (ООПГ) «Единая Нация». Председателем объединения является  Хурри Алиев. Об этом сообщает пресс-служба ООПГ «Единая Нация».

На пресс-конференции примут участие Х.Алиев, депутаты парламента Турецкой Республики Северного Кипра (ТРСК) Зорлу Торе и Гюлер Гекхан.

На конференции будут обсуждены развитие взаимоотношений  между тюркскими народами, интеграция тюркского мира, история, роль в современной мировой политике, сотрудничество НПО и политико-экономических организаций тюркского мира и ТРСК.

На конференции примут участие ученые, представители посольств тюркоязычных стран, ученые, молодежь, СМИ И НПО.

АХМАД САЛАПАГАРОВ 

http://www.rizvanhuseynov.com/2011/06/blog-post_8649.html

Новости-Азербайджан, Ниджат Гаджиев. Визит министра иностранных дел Азербайджанской Республики Эльмара Мамедъярова на Ближний Восток имеет большое значение не только для Азербайджана, но и для Израиля, считает заместитель председателя Партии народного фронта Азербайджана (ПНФА) Рази Нуруллаев.

Глава МИД АР 21 апреля отправился с визитом в страны Ближневосточного региона. В рамках проводимых встреч Мамедъяров обсудит с руководством Палестины и Израиля процесс мирного урегулирования на Ближнем Востоке, а также возможности расширения двусторонних взаимоотношений, сотрудничества в рамках международных организаций, экономических, торговых, культурных связей.

«Это исторический визит. Израиль в этом визите, конечно, выигрывает, но Азербайджану может грозить определенное напряжение в отношениях с Ираном, и, конечно, Турция будет внимательно следить за ходом событий в процессе этого визита», — сказал Нуруллаев в интервью Новости-Азербайджан.

По его словам, визит организован не без усилий США, которые заинтересованы в том, чтобы между Турцией и Израилем наладились отношения. Это даст США возможность реализовывать свою политику по отношению к Сирии и Ирану.

«Но без Турции и Азербайджана Израилю будет сложно вмешаться в дела Ирана, и способствовать минимизации влияния ИРИ в ближневосточном регионе, разумеется, невозможно. Поэтому в итоге в этой ситуации более всего выигрывает Израиль», — отметил земпред ПНФА.

Говоря о тематике обсуждений, Нуруллаев сказал, что отнюдь не второстепенным будет вопрос взаимоотношений Турции и Ирана.

По его словам, Израиль заинтересован в укреплении отношений с Азербайджаном и Турцией,  так как это дает Тель-Авиву выход к границам Ирана. Естественно, считает политик, это все происходит при поддержке США.

«На этом фоне Азербайджан, в свою очередь, также заинтересован в развитии отношений с Израилем, так как в АР работают израильские специалисты, которые помогают стране в военной инфраструктуре, особенно это касается вопроса производства беспилотников.

Кроме того, встреча стран «шестерки» с представителями Ирана в Стамбуле сорвалась, после чего госсекретарь США Джон Керри достаточно остро выступил в отношении Ирана. Он дал понять, что США в любой могут  начать военную операцию против Ирана, если подтвердится тот факт, что Иран вплотную подошел к изготовлению ядерного оружия», — добавил он.

Нуруллаев считает, что если начнутся военные действия против Ирана, то без Азербайджана это будет невозможно.

«В Азербайджане развития сеть энергетических трубопроводов, которые окажутся под угрозой ударов со стороны Ирана в случае развития военного сценария в регионе, а это приведет к повышению цен на нефтяные продукты», — подытожил политик.

Центр истории Кавказа при Институте общественно-политических исследований «AZER—GLOBE» продолжает проект «Тюркский след в Древнем Мире: Разрушение ложной исторической матрицы».  “Тюрки превыше всего чтут огонь, почитают воздух и воду, поют гимны земле, поклоняются же единственно тому, кто создал небо и землю, и называют его богом”. Византийский историк Теофилакт Симокатта (VI—VII вв.), «История» книга VII, гл. VIII/14. Территория Южного Азербайджана в клинописных текстах Древнего Мира упоминалась достаточно, чтобы иметь определенное представление о ней. Эти упоминания нередко связаны с контактами и внешними сношениями Аккада и Вавилона. А в случае с Ассирией  и Урарту  очень часто связаны и с походами царей, войнами, набегами, донесением разведки и т.д. В этих  источниках имеется немало сведений о топонимике региона, где отмечаются названия стран, областей, городов, поселений, перевалов, рек и т.п. Особенно информативны сведения ассирийских анналов, начиная с XI-X вв. до н.э., что обусловлено расширением Ассирийской державы и ее участившимися походами в Приурмийский бассейн. Часть этих топонимических названий имеет местное происхождение. Иногда к местным названиям могли также добавляться аккадские суффиксы или постпозитивные частицы. А другая часть является аккадской калькой местных названий, или даже аккадскими названиями и переименованиями. Ассирийские цари нередко меняли на свой лад названия городов на завоеванных территориях. При помощи аккадской лексики можно проследить и выявить этимологию этих топонимических названий. Почему-то обычно древнюю топонимию региона пытаются выяснить  больше всего при  помощи иранских языков, хотя они  появились и распространились в регионе уже в поздний период. И вследствие этого при исследовании этимологии древней топонимики появляются всякого рода  натяжки и догадки, которые те или иные ученые пытаются выдать чуть ли не за окончательные решения вопросов ономастики. К сожалению, при  изучении древней топонимии и ономастики не используют  Урало-Алтайские языки, хотя такие названия городов как Тимур, Арпад, Газак, Мазак, Кинза, Пенза, Арбак и т.п., фигурирующие в древних источниках, свидетельствуют отнюдь  не об индоевропейском, и даже не семитском их происхождении. Сам аккадский язык на протяжении примерно 2000 лет был международным языком письменности на огромном географическом пространстве, которое на востоке простиралось  до Индии, а на западе доходило до Балкан. Например, языком сношений между такими сильными государствами древности как Египет и Хеттская держава,  был аккадский язык. Этот язык лингва- франка того времени сильно повлиял на лексику санскрита, среднеперсидского, древнегреческого языков и даже  латыни.  И теперь эти заимствования ошибочно считаются единицами общей индоевропейской лексики. Следует отметить, что  эти лексемы в аккадском языке фиксируются еще до появления в регионе греческого  или персидского языка.   При этом еще в ранней сумерийской (шумерской) и аккадской лексике имеются корневые основы, или целые фразы с Урало-Алтайских языков, и, в особенности, с тюркского языка. Об этом спокойно говорили, писали и приводили компаративные примеры научные круги еще XIX в. Но начиная с начала XX в., новое поколение ученых ассирологов Запада предпочло упоминать об этом все реже и реже. Хотя нужно отметить, что западная ориенталистика в отличие от советской ассирологии, не была настроена так агрессивно по отношению к алтаизмам в лексике Древнего Междуречья. Этот момент иногда проходил в научных публикациях, в целом же по этому поводу не особенно  распространялись. При этом нужно отметить, что советская ассирология по своему уровню не была в числе самых сильных мировых школ. Да и на Западе политические руководители стран не «изобличали» ученых-лингвистов подобно  Сталину с его знаменитой речью на XIX  съезде партии. И нигде в мире  историков не отправляли в ссылку с ярлыком пантюркиста, как это делали в СССР, загоняя больших ученых в сибирскую ссылку. Все это  свидетельствует о реакционной тенденции в советской историографии. Такие широко  разрекламированные  научные труды того времени как «Относительно марксизма в языкознании», «Задачи советского языкознания в свете трудов И. В. Сталина», «Вопросы языкознания в свете трудов И. В. Сталина», «Понятие внутренних законов развития языка в общей системе марксистского языкознания», «Азербайджанское языкознание после выхода в свет гениальных трудов товарища Сталина по вопросам языкознания» сегодня могут вызывать только усмешку  и недоумение. Но для советского периода данная линия являлась главнейшим приоритетом в идеологическом курсе языкознания и историографии. Мало что изменилось для тюркологов и после смерти Сталина. Вот и остались многие вопросы истории нерешенными, что естественно перескочило в идеологическую плоскость, где тюркский язык и его носители были объявлены неисторичными в нашем регионе. Между тем, повторюсь, ранние западные ассирологи в отличие от советских ученых без всякой истерики приводили обоснованные факты влияния тюркского языка на сумеро-аккадскую лексику. Естественно, подобные лингвистические факты имели твердую основу, и они отразились также в ономастике и топонимике Древнего Мира, в том числе и Азербайджана. Одним из таких явных топонимов является название исторической области Гизиль-Бунда, которая при помощи тюркского языка этимологически выводится примерно как «Страна Огней». Самые ранние упоминания названия этой области древнего Азербайджана относятся к хроникам ассирийских царей IX в. до н.э., где описываются военные компании в страны Урарту, Манна и Мидию. Фрагменты из текстов будут приведены ниже. Сама эта область локализуется на стыке территории исторической Манны и Мидии, а более конкретно в бассейне нижнего и среднего течения реки Гызыл-Узен. Здесь, конечно, очень явно совпадают и накладываются друг на друга название древней области Гизиль-Бунда и реки Гызыл-Узен. Уже эти факты, стыкуясь между собой, были причинами предположений среди части ученых о тюркском происхождении названия области Гизиль-Бунда. Но эти предположения так и не были подкреплены конкретными лингвистическими доводами. Слово гызыл/кызыл в названии реки Кызыл-Узен в тюркском языке имеет несколько значений, такие как красный, золото, пламя и т.п. А узен является таким же тюркским гидроформантом как çay-река, su-вода,  участвующим в названии рек и порой на русский язык переводится просто как река. Как пример можно привести названия рек Большой Узен и Малый Узен протекающих через Саратовскую область и Казахстан, Улу Узен, Биюк Узен, Сары Узен в Крыму и на Украине, или просто реки с названием Узен в Башкордостане, Самарской области России и Киевской области Украины. По всей вероятности, этот гидроформант связан с тюркским глаголом uza(n)-растягиваться, или üz-течь (плавать). Выводится ли этимология названия реки Гызыл -Узен как «красная река», или «золотая река», или даже как «пламенная река», мы рассмотрим ниже, когда представим все варианты семантики тюркского гызыл/кызыл/гизиль/кизиль. На персидский язык название этой реки перевели как Сефидруд, что является калькой тюркского «Красная Река». В первую очередь нужно отметить, что тюркское слово kizil (kızıl/qizil/qızıl) очень четко корреспондирует как фонетически, так и семантически со словом gizil—lu, которое упоминается в аккадских текстах, начиная со среднеаккадского периода. В «Кратком словаре аккадского языка» этому слову дается перевод просто как факел, или пламя (1). А в 26-ти томном «Словаре ассирийского языка» как «факел используемый в религиозных церемонияах (2)», что является очень интересным и важным фактом. Дело в том, чтоименно на территории области Гизиль-Бунда находился знаменитый древний храм огня, который уже позже среди народа был известен под именем «Тахти Сулейман», то есть «Трон Сулеймана». Речь идет о знаменитом Шизском храме, который находился в столице (или недалеко от нее) Мидии-Атропатены г. Газак, известным еще под более поздним названием как Гандзак. А в сасанидскую эпоху он стал главным храмом зороастрийцев. Руины  города Шиз, столицы Мидии-Атропатены. Он также  известен  как Газак. Здесь  находился главный храм огня Манны и Мидии, в который приходили на паломничество цари Ахемениды.   Аккадская интерпретация gizil—lu как ритуального, культового пламени, которая, без сомнения,  напрямую сидит в названии области Гизиль-Бунда,  указывает на очень древний культ огня в этой области, который естественно, что не имеет никакого отношения иранскому зороастризму. Постпозиция -lu в конце слова является союзным соединением,  присущим аккадскому языку. Теперь стоит рассмотреть древнетюркские варианты слова кызыл/гизил, которые мы будем черпать из глоссариев древнетюркского и среднетюркского языка: qizil — красный (3); qisil — красный (4); kızıl — красный (5); kızıl — загар от солнца (6); kizil — красный; золото; пламя (7). Данное слово в значении золота употребляется не во всех тюркских языках и наречиях, но как определение красного, или багрового цвета и как эпитет пламени оно известно во всей тюркской лексике, начиная с самого раннего периода. Дело в том, что kızıl/qizil-золото семантически связан прилагательным корнем kız/qiz-дорогой; редкий(8). Производные qizliq-ценность, драгоценность (9), qiznaq-казна (10). А kızıl/qizil-красный; пламясвязан с корневым глаголом: qiz — краснеть, пламенеть, багроветь (11): qiza — горн кузнечный (12); kiz —  жарить, поджаривать, поджарить, изжарить, запечь, нагревать; иметь жар, высокую температуру (13). производные; qizar — краснеть, багроветь; накаляться, раскаляться (14); qisar — краснеть, багроветь; накаляться, раскаляться (15). Тюркский словообразовательный аффикс -il, -ıl в слове kızıl/qizil-красный; пламя служит для образования имен прилагательных от корневых основ как, например, в случаях yaş-молодой и yaşıl-зеленый, isi-теплый и işıl-блестящий, par-блестеть и  pırıl-блестящий, или для образования отвлеченных имен существительных. Итак слово kızıl/qizil—красный; пламя происходит по законам словообразования именно из  тюркского языка, почему и считается тюркизмом, а в аккадской лексике ничем иным как тюркским заимствованием. Во многих своих материалах я часто говорю о тюркских заимствованиях в аккадской лексике. В свое время такие ассирологи как Генри Роулинсон, Жюль Оперт, Клод Кондер и др. приводили по этому поводу примеры компаративистики. Из сегодняшних авторов по этой теме имеются работы профессора Монткларского Университета (штат Ню Джерси) Марка Хюбея. Но всего этого недостаточно, потому, что проделано мало работы в этом направлении. Видимо, в будущем этому нужно посвятить капитальный труд, в котором  будут приведены несколько сот тюркских корней и слов из аккадской лексики. Для выявления этимологии второй части топонима Гизиль-Бунда в аккадской лексике могут иметься несколько определений. Но более вероятно, что второе слово bunda связано с термином bunnu/banu — привилегированная (preferential) земля,  находящееся в общем пользовании (16). Приставка -da в слове bunda является постпозитивным союзом,  указывающим на винительный падеж как в случае с русской приставкой в, или с (17). В этом случае название области Гизиль-Бунда буквально этимологически выводится как «Привилегированная земля сакрального пламени,  находящаяся в общем пользовании», или «Храмовая территория сакрального огня», а проще говоря, как «Земля священного и неприкосновенного огня». Привилегированность, приоритет, неприкосновенность и общее пользование, указанное в термине bunda, по всей вероятности, связано именно с храмовой территорией, которая имела неприкосновенность и общее достояние для раннеклассовых обществ. Данная семантика названия области Гизиль-Бунда является ничем иным, как ранним упоминанием эпитета «Страна огней», которое, как видно из названия, прикладывается на территорию Азербайджана с очень глубокой древности, т.е.  еще до возникновения  зороастрийской религии. Это означает, что храмы огня на территории древнего Азербайджана с самого начала ничего общего не имели с религией Зороастра. А эпитет «Страна огней» не имеет ничего общего с иранской терминологией связывающийся обычно с термином atar—огонь, а содержит в себе непосредственно тюркский корень kızıl/qizil— пламя. Почему-то укоренилась  ошибочная тенденция связывать все ритуалы огня с зороастризмом, в то время как ритуалы с огнем использовались во многих древних верованиях. Алтайцы, телеуты и хакасы до сего дня в своих шаманистических традициях используют огонь. Между тем исторически  их предки не были знакомы с религией Зороастра. В древнетюркской традиции богиню Умай еще называли От Анне, то есть Матерь- Огонь. В самом начале я привел свидетельства византийца Теофилакта Симокатты о почитании огня тюрками. Имеются также интересные свидетельства византийца Менандра (VI в.), где он описывает прибытие в 568-м году посольства Восточной Римской Империи во главе с Земархом Киликийцем к кагану Среднеазиатских турков: Путешествие Зимарха и его спутников было продолжительным. Как скоро они прибыли в страну {375} согдаитов и сошли с лошадей, то некоторые турки, видно нарочно на то поставленные, предлагали Зимарху купить у них железа; я думаю, они это делали, чтобы показать римлянам, что в стране их есть железные рудокопни; ибо обыкновенно говорят, что у них трудно доставать железо. Можно бы догадаться, что они этим хвастовством давали знать римлянам, что их земля производит этот металл. Некоторые люди из этого племени, о которых уверяли, будто они имели способность отгонять несчастья, придя к Зимарху, взяли вещи, которые римляне везли с собой, сложили их вместе, потом развели огонь сучьями дерева ливана, шептали на скифском языке какие-то варварские слова и в то же время звонили в колокол и ударяли в тимпан над поклажей. Они несли вкруг ливановую ветвь, которая трещала от огня; между тем, приходя в исступление и произнося угрозы, казалось, они изгоняли лукавых духов. Им приписывали силу отгонять их и освобождать людей от зла. Отвратив, как они полагали, все несчастья, они провели самого Зимарха через пламя, и этим, казалось, они и самих себя очищали. По совершении сих обрядов, Зимарх шел вместе с приставленными к нему турками к горе, называемой Эктаг, что по-эллински значит «золотая гора», где находился сам хаган… (19) Как видим, церемония проведения Земарха через очистительные огни с «шептанием варварских скифских слов» является не зороастрийским, а шаманистическим ритуалом.

Эльшад Алили

Продолжение следует ..

Литература:

1. A CONCİSE DİCTİONARY OF AKKADİAN, Weisbaden 2000, стр. 5.

2. THE ASSYRIAN DICTIONARY, Of The Oriental Institute Of The University Of Thr Chicago; в 26 томах, том VI, стр. 114.

3. ДРЕВНЕТЮРКСКИЙ СЛОВАРЬ, АН СССР, Ленинград-1969, изд. Наука: стр. 450.

4. там же, стр. 447.

5. KIPÇAK TÜRKÇESİ SÖZLÜĞÜ (Словарь Кыпчагского Тюркче), TÜRK DİL KURUMU YAYINLARI, Ankara-2007; стр. 147.

6. там же.

7. Şeyx Suleyman Efendi’s ÇAĞATAY-OSMANİSCHES WÖRTERBUCH, Budapeşt 1902. стр. 132.

8. ДРЕВНЕТЮРКСКИЙ СЛОВАРЬ, АН СССР, Ленинград-1969, изд. Наука: стр. 449.

9. там же, стр. 450.

10. там же.

11. там же.

12. там же.

13. KIPÇAK TÜRKÇESİ SÖZLÜĞÜ (Словарь Кыпчагского Тюркче), TÜRK DİL KURUMU YAYINLARI, Ankara-2007; стр. 147.

14. ДРЕВНЕТЮРКСКИЙ СЛОВАРЬ, АН СССР, Ленинград-1969, изд. Наука: стр. 450.

15. там же, стр. 447.

16. THE ASSYRIAN DICTIONARY, Of The Oriental Institute Of The University Of Thr Chicago; в 26 томах, том III, стр. 319.

17. George Bertin LANGUAGES OF THE CUNEIFORM INSCRIPTIONS, 1902, стр. 5.

18. Менандр Протектор ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ АГАФИЕВОЙ, отрывок 20.

Конфликт на Ближнем Востоке угрожает не только безопасности многих его государств, но также их дальнейшему существованию. Сирия, Ирак, Ливан и другие страны, охваченные сегодня сепаратистскими боями, рискуют быть фрагментированы на этнические мини-государства, трансформируя регион, чья политическая география оформилась почти век назад.

Исследовав региональную ситуацию, премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган придумал амбициозный план по улучшению региональных позиций Турции и расширению своего личного политического доминирования в стране. Столкнувшись с окончанием возложенного на самого себя ограничения в три срока в должности премьер-министра, он намерен изменить конституцию Турции с целью ввести президентскую систему – которую возглавит он сам в качестве первого президента, обладающего значительно расширенными полномочиями.

Однако реализация плана Эрдогана зависит от прекращения 30-летнего конфликта Турции со своим собственным курдским населением. В результате правительство Эрдогана решило провести переговоры с Абдуллой Оджаланом, заключенным в тюрьму лидером Курдской партии рабочих (КПР) – вооруженным курдским движением сопротивления.

Надежда заключается в достижении согласия по поводу новой, более либеральной конституции, которая укрепит права крупнейшего этнического меньшинства Турции и будет включать в себя передачу существенных полномочий региональным правительствам. В ответ ожидается, что КПР прекратит свою 30-летнюю борьбу с турецким государством. 21 марта на массовом митинге в юго-восточном турецком городе Диярбакыр, который посетил почти один миллион человек, Оджалан выступил с речью о мире из своей тюремной камеры. Он призвал к прекращению вооруженной борьбы и к выводу из страны бойцов КПР.

Для Эрдогана ставки высоки как никогда. Эрдоган планирует поставить вопросы изменения конституции и условий мирного урегулирования на национальный референдум – связь, которая приведет к трансформации турецкой политики. Если переговоры окажутся успешными, его запомнят за его историческую роль в налаживании мира и у него, вероятно, будет больше шансов для воплощения своих президентских амбиций при получении поддержки парламентской Курдской партии мира и демократии за редакцию конституции.

Однако если переговоры окажутся неудачными, на Эрдогана взвалят ответственность за любое возникшее в результате этого ухудшение безопасности. Данный риск учтен в недавно просочившемся в средства информации описании стратегии Окалана: в ней указано, что лидер КПР может угрожать правительству полномасштабной войной.

В то же время правительство Турции развивает и другой путь переговоров через сближение с другой курдской организацией – Курдским региональным правительством (КРП) северного Ирака. Грандиозная задумка заключается в интеграции иракского Курдистана в турецкую экономику.

Турция уже обеспечивает бóльшую часть импорта экономики КРП, что составило около 70% от почти 11 миллиардов долларов турецкого экспорта в Ирак в прошлом году. Но именно зарождающаяся энергетическая сделка между Турцией и КРП призвана возвести фундамент для подлинного стратегического союза.

Согласно неразглашаемой сделке, Турция получит концессию на разведку новых нефтегазовых месторождений в северном Ираке, а также льготные тарифы для экспорта электроэнергии в Турцию. В ответ Турция должна будет помочь КРП создать инфраструктуру трубопровода, которая позволит экспортировать нефть и газ в Турцию, не завися от иракского государственного трубопровода, контролируемого центральным правительством в Багдаде.

В турецком правительстве такой прорыв рассматривается как огромная возможность сократить сильную зависимость Турции от импорта электроэнергии. Помимо обеспечения поставок электроэнергии, эта сделка поможет Турции преодолеть ее хронический дефицит текущего счета: примерно 70% от 84 миллиардов долларов внешнеторгового дефицита страны приходится на стоимость импорта энергоносителей.

Для КРП эта сделка обеспечит будущее экономическое благосостояние региона, не держа его в заложниках перед все более враждебным иракским правительством. По конституции Ирака курдский регион имеет право на 17% дохода страны от продажи нефти и газа. Но распределение выручки от углеводородов происходит нерегулярно, и центральное правительство накопило значительные задолженности. КРП надеется на то, что сделка с Турцией позволит ему получать регулярную и предсказуемую прибыль от продажи углеводородов.

Но США по-прежнему непреклонно противится подобной сделке между Турцией и КРП, заявляя, что она подорвет стабильность в Ираке и станет стимулом сепаратистских тенденций на севере. В конце февраля, во время своих зарубежных поездок, в которые входило и посещение Анкары, госсекретарь США Джон Керри повторил о данной озабоченности на переговорах со своими турецкими коллегами.

Опасения Америки не разделяются в правительственных кругах Турции, в которых сделки между американскими нефтяными гигантами Exxon и Chevron и КРП рассматриваются как доказательство того, что Америка больше беспокоится о своей доле пирога в северном Ираке, чем о предполагаемых угрозах для стабильности страны. Неудивительно, что правительство Эрдогана решило не обращать особого внимания на озабоченность американского правительства.

Сепаратистская напряженность, наблюдаемая сегодня во многих странах Ближнего Востока, вполне может изменить карту региона. Эрдоган разработал план, который позволяет воспользоваться данной ситуацией, сохранить его политическую власть и обеспечить энергетическую безопасность его страны. Он стремится к созданию нового регионального устройства под руководством Турции, основанного на перестройке отношений турок и курдов, которая станет фундаментом для стратегического партнерства для разработки последних нетронутых энергоресурсов региона.

Синан Ульген – председатель центра изучения экономики и международных отношений (Стамбул), приглашенный ученый европейского отделения фонда Карнеги.

Оригинал публикации: Erdoğan’s Kurdish Gambit

Опубликовано: 11/04/2013

(«Project Syndicate», США)
Синан Ульген (Sinan Ulgen)

Внедрение альтернативных источников энергии — один из важнейших приоритетов на пути перехода экономики Узбекистана республики на инновационные рельсы, экологически чистые технологии. Актуальность данного направления еще раз была подчеркнута в Указе Президента Узбекистана «О мерах по дальнейшему развитию альтернативных источников энергии» от 1 марта 2013 года.

В настоящее время ископаемые виды топлива — уголь, нефть, природный газ и уран — являются основой мирового энергетического баланса, но их запасы ежегодно сокращаются. За последние 40 лет объем добытого органического топлива в мире превысил его добычу за всю предыдущую историю человечества. И при современном уровне потребления энергоресурсов мировые запасы нефти истощатся за 50 лет, природного газа — за 75 лет, угля — за 150 лет.

В условиях истощения мировых запасов углеводородного сырья все большее значение приобретает расширение использования возобновляемых источников энергии. Альтернативная энергетика в мире становится безусловным фактором инновационного развития, в частности, ведет к формированию новой технологической базы генерации электроэнергии и тепла, создает новые рабочие места, повышает качество жизни людей.

Опыт применения установок возобновляемых источников энергии показывает, что они в целом окупают себя, несмотря на большие расходы на их приобретение и использование в начальный период эксплуатации.

Узбекистан обладает большим потенциалом возобновляемых источников энергии (ВИЭ), которые, по оценкам экспертов, на порядок превышают ресурсы органического топлива.

У нас более 300 солнечных дней в году, имеются продуваемые ветром территории, а также горные речки, которые можно использовать для генерации электроэнергии. Для нас актуальными являются ресурсы солнца, малая гидроэнергетика, ресурсы ветра, биомасса и геотермальная энергия.

Уже сегодня использование ВИЭ в удаленных и труднодоступных районах, расположенных в горных и полупустынных зонах, а также на отдаленных пастбищах, вполне конкурентоспособно по сравнению с традиционными источниками энергии.

Согласно экспертным оценкам, возможности ВИЭ у нас в стране приравниваются эквиваленту в 51 миллиард тонн нефти. Существующие на сегодня технологии позволяют получить энергию, эквивалентную 179 миллионам тонн нефти, что в три раза превышает объем добываемого в республике топлива.

Конечно, при нынешних объемах добычи и потребления традиционных энергетических ресурсов наша страна будет обеспечена ими в течение нескольких десятков лет. Но ограниченность углеводородных источников энергии побуждает принять необходимые меры, чтобы не выпасть из глобального тренда масштабного развития альтернативной энергетики. Именно на это направлен указ главы государства, в котором предусмотрены конкретные шаги по использованию солнечной и биогазовой энергии. В их числе создание совместных предприятий по выпуску фотоэлектрических панелей, строительство солнечной фотоэлектрической станции в Самаркандской области, реализация экспериментальных и пилотных проектов по применению этих альтернативных видов энергии.

При этом особое внимание будет обращено на глубокий анализ потребности и рынков сбыта производимой продукции.

Вовлечение возобновляемых источников энергии в общий энергетический баланс страны будет служить сохранению на длительный период энергетической безопасности, улучшению энергоснабжения, особенно в сельских местностях и в отдаленных (энергоизолированных) местах, сокращению выбросов вредных газов, стабильному развитию страны.

Экологическое движение Узбекистана постоянно проводит практические мероприятия по внедрению ВИЭ. Так, в прошлом году в Ташкенте состоялась международная выставка-конференция «Автомобили на природном газе» и научно-практический семинар «Перспективы развития возобновляемых источников энергии в Узбекистане».

В 2012 году на базе фермерского хозяйства «Мулла Саидкул» Фаришского района Джизакской области Экодвижением создан учебно-полевой центр по ВИЭ, где установлены пилотные установки по солнечной и ветровой энергии, а также для получения биогаза.

Для широкого развития альтернативных, в том числе возобновляемых источников энергии, в Узбекистане необходимо, на наш взгляд, прежде всего обеспечить формирование законодательной, институциональной, финансовой и информационной базы.

Напомним, что в соответствии с указом главы государства уже в первой половине нынешнего года будет подготовлен проект закона «Об альтернативных источниках энергии», что позволит резко расширить использование технологий ВИЭ.

Борий АЛИХАНОВ,

Председатель исполнительного комитета

центрального Кенгаша Экодвижения Узбекистана

Аваз Худайбердиев,

руководитель группы

Экодвижения Узбекистана

Игорь Панкратенко,

Святая Земля, родина трех мировых религий, вновь явила нам чудо: Биби Нетаньяху, сделавший все возможное для того, чтобы Обама не был переизбран на второй срок, нежно обнимал его в аэропорту и говорил о своей любви к США и лично господину президенту.

Барак «Барри» Обама, считающий Израиль обременением для нынешней политики США на Ближнем Востоке, отвечал ему столь замысловатыми приятностями, так уверял израильтян в своих дружеских чувствах и неизменной поддержке в любых начинаниях, что на щеках Нетаньяху от смущения играл легкий румянец. Но чудеса на этом не закончились, и вскоре последовало еще одно. Обсуждение одного из самых острых для Вашингтона и Тель-Авива вопросов, «что нам делать с Ираном?», оказывается, как нас пытаются уверить, ограничилось всего лишь обменом парою фраз. Обама сказал, что Иран еще не подошел к «красной черте», но вот как только подойдет – то США поддержат любое решение израильтян по данному вопросу. Нетаньяху в свою очередь признал, что несколько погорячился с заявлением о возможности появления ядерного оружия у Ирана весной-летом нынешнего года и продлил этот срок минимум на  год. И все! И больше эта тема не обсуждалась. Нам предлагается в это поверить, но правильнее все же будет подвергнуть данное «чудо» критическому анализу.

Разведывательное сообщество США: чего угрожающего не коснись – у Ирана ничего нет

За несколько дней до ближневосточного визита Обамы директор Национальной разведки США Джеймс Клэппер-младший представил комиссии конгресса ежегодный доклад разведывательного сообщества с оценками угроз и вызовов для безопасности Соединенных Штатов [1].

В 34-страничном документе Иран упоминается 49 раз [2], гораздо чаще, чем любая другая страна. Казалось бы – столь пристальное внимание уделено объекту повышенной опасности. Но это только на первый взгляд. Характеристики разведывательным сообществом США угроз, исходящих от Исламской республики, сдержаны настолько, что их и угрозами назвать трудно. Скорее уж это откровенное разрушение того образа врага и агрессора, который медиа навязывают общественному сознанию.

Об «агрессивности» Исламской республики: «мы не изменили своего мнения в том, что Иран предпочитает избегать прямой конфронтации с Соединенными Штатами».

О военной составляющей иранской ядерной программы: «Мы  не  знаем,  решит  ли  Иран  в  конечном  счете приступить к созданию ядерного оружия». То есть, по оценкам американских разведслужб, никакой военной составляющей в иранской ядерной программе не существует.

О том, что Иран ведет скрытые разработки оружия массового поражения (о чем любят намекнуть некоторые эксперты МАГАТЭ): «мы считаем, что Иран не производит оружейный уран, и не в состоянии осуществлять эти работы таким образом, чтобы данное производство не было обнаружено». Эта фраза начисто перечеркивает имеющую место быть озабоченность МАГАТЭ некими «секретными работами на секретных объектах Ирана», более того, заставляет задумываться об ангажированности и слабой профессиональной подготовке «международных экспертов».

И, наконец, об ответственности, взвешенной позиции и адекватности иранского руководства: «Иранские лидеры стремятся к сохранению престижа и влияния на международной арене, соотносят свои действия по ядерной программе с настроениями международного сообщества… стремятся к балансу интересов… При принятии решений [иранское руководство] стремится вести свою политику таким образом, чтобы не спровоцировать военного удара или новых санкций».

Вот таким вот образом выглядит «исходящая от Ирана ядерная угроза» в оценках разведывательного сообщества США. Стремления к конфликту нет, намерение создать ядерное оружие отсутствует даже на уровне политического решения, секретных работ по бомбе не ведется. Вообще, судя по отчетам со слушаний на комиссии по разведке Конгресса [3], директора национальной разведки в ходе этих слушаний больше волновал вопрос возможных кибератак со стороны Ирана, чем его ядерная программа. И ведь подобное «благодушие» в отношении иранской ядерной угрозы царит в офисах DNI, CIA, АНБ и еще 13 разведывательных организаций США не первый год. И в «Worldwide Threat Assessment of the U.S. Intelligence Community — 2007», и в документах 2008 года, и в последующие годы —  реальность ядерной угрозы со стороны Исламской Республики Иран американской разведкой всерьез не рассматривается.

Необходимо отметить, что между разведывательным сообществом США и нынешней администрацией Белого дома сейчас существует полное взаимопонимание (что прекрасно отражает динамика бюджета разведки с 2008 года [4]). Представленный Конгрессу доклад Джеймса Клэппера-младшего, как целиком, так и в «иранской» его части, явно согласован с администрацией. Расходы разведки в 2013 финансовом году будут сокращены почти на 5%, казалось бы – существует соблазн несколько драматизировать иранскую ситуацию для сохранения объемов финансирования – но нет, сдержанность в оценках остается, что наводит на мысль о достигнутом в отношении Ирана консенсусе между Белым Домом, Пентагоном и разведывательным сообществом. Суть консенсуса представляется следующей. Во-первых, еще в период «Ормузского кризиса» (декабрь 2011 года) стало очевидным, что США отказались от силового варианта решения «иранского вопроса», а заявления, в которых утверждается обратное – не более чем психологическое давление на Тегеран и международное сообщество.

Во-вторых, для решения своей стратегической задачи в отношении Ирана Белый дом избрал тактику «калечащих санкций» и «разложения режима изнутри» через формирование пятой колонны в политической элите Ирана и единого фронта оппозиции нынешнему иранскому руководству во всех слоях общества, в расчете на кардинальное изменение политики Тегерана после президентских выборов в нынешнем году.

В-третьих, еще год назад тогдашний глава Пентагона четко и недвусмысленно дал понять всем союзникам США в регионе (и Израилю, и Саудовской Аравии), что любые военные акции против Ирана возможны только с одобрения и согласия США. Никакой самодеятельности, все вопросы и военные планы только через USSTRATCOM в Оффуте, штат Небраска. Панетта был объявлен чуть ли не врагом Израиля, но линию в иранском вопросе, сформированную Белым домом, выдержал до конца. Столь же твердо отстаивает эти позиции и нынешний министр обороны, Чак Хейгел, даром что республиканец.

Итак, вопрос о военной акции США в отношении Ирана в ближайшее время не стоит, а вопрос об иранской ядерной угрозе Вашингтоном всерьез не рассматривается. Что остается Израилю в виду этакой индифферентности США?

Израильские «ястребы»: в поисках ускользающего «сердечного согласия»

Приход Обамы в Белый дом совпал с изменением взглядов американской политической элиты на значимость Израиля для США. Это не было неожиданным озарением, скорее речь шла о преодолении инерции политического мышления, переосмыслении сложившегося порядка вещей. В период холодной войны США-СССР стратегическое партнерство с Израилем было для Вашингтона очевидно-необходимым. После Кэмп-Дэвида и после распада СССР, роль Израиля в ближневосточной стратегии США начала снижаться. А после того, как Израиль и произраильское лобби в самих Штатах сделали все возможное, чтобы вторжение в Ирак (2003 год) состоялось, американские аналитики заговорили в том духе, что «с таким союзником — и врагов не надо». Разумеется, в подобных утверждениях есть немалая доля лукавства, но американская политическая элита склоняется к тому, чтобы признать операцию «Иракская свобода» Буша-младшего политической ошибкой. Следовательно – подталкивавшие к этой ошибке тоже автоматически зачисляются в разряд виновных.

В реализуемой сейчас концепции «Большого Ближнего Востока» роль Израиля как стратегического партнера США вообще просматривается с трудом. Конечно, вывод о том, что «государство Израиль исчезнет к 2020 (или к 2025) году» — глубоко ошибочен, Израиль исчезнет только вместе с США, но все дело в том, что это будет уже другой Израиль. Поддерживаемый США не как стратегический партнер и основной «кукловод» в регионе, а как остров западной демократии, западного общества, западных ценностей, «кусочек сердца Америки на Ближнем Востоке».

Разумеется, такая роль политическую элиту Израиля не устраивает. Раздувание «иранской угрозы» — это как раз избранный ею путь для того, чтобы доказать свою значимость для Вашингтона, сохранить статус стратегического партнера. Для Нетаньяху и тех кругов, чьи интересы он выражает, «повязать» Белый дом соучастием в борьбе с Ираном означает залогом и партнерства, и дальнейших финансовых вливаний в государство Израиль, и «гарантий безопасности» для нынешнего режима Тель-Авива.

Но здесь между воинственными заявлениями и готовностью к военной акции – дистанция огромного размера. Биби истерит, обещает войну, кричит об иранской бомбе – но это всего лишь поза, реализация тактики «держать всех в постоянном напряжении».

В полном соответствии с тактикой «запугивания», израильская сторона регулярно вбрасывала, вбрасывает и будет вбрасывать информацию о готовящихся военных действиях с Ираном. Цель очевидна — создавать дымовую завесу вокруг истинных планов Израиля и США в отношении Ирана. Последний из таких вбросов, «Секретный план войны с Ираном», о котором писал Роберт Сильверстейн [5], был завораживающе красив и масштабен, но более напоминал роман Тома Клэнси, чем документ военного командования.

Столь же демонстративны, сколь и далеки от реальных военных приготовлений, и перестановки в руководстве Израиля. Сокращение «внутреннего кабинета», известного как комитет министров по вопросам безопасности Израиля (HaKabinet HaMedini-Bithoni), о чем было объявлено 19 марта, навряд ли сильно приблизило израильское руководство к принятию решения о нанесении военного удара по Ирану. Если Яалон, Эрдан и Ааронович безусловно поддерживают агрессивность Нетаньяху в иранском вопросе, то позиции Лапида и Ливни куда как сдержаннее, а окончательное мнение Нафтали Беннета в отношении Ирана еще не сформировано.

Плюс к этому – устойчивое неприятие военных методов в отношении Ирана со стороны вооруженных сил и разведывательного сообщества Израиля. Разведчики и армейские профессионалы прекрасно понимают, что прямое столкновение с Исламской республикой в нынешних условиях обернется для Израиля эпической катастрофой. В этих кругах прекрасно осознают, что сегодня гораздо большую опасность, чем мифическая ядерная бомба Ирана, для Тель-Авива представляют вещи вполне реальные и конкретные: возникающий буквально на наших глазах блок «аль-Каеды» с ХАМАС’ом, превращение граничащих с Израилем сирийских районов в «дикие земли» и новый виток конфликта в Южном Ливане…

Значит, перед нами действительно чудо, и на Святой Земле ангел кротости вещал устами Барри, а Биби излечился от иранофобии?

Carthago delenda est или чего ждать Ирану

В репортажах о визите Обамы в Израиль многозначительно прозвучало, что руководители двух стран согласились с подходом «хороший полицейский, плохой полицейский» в отношении Ирана [6]. Одного этого достаточно, чтобы понять, что кроткий ангел-миротворец через «железный купол» не проник. Перед нами был разыгран спектакль, нас попытались уверить в том, что прямой военной агрессии против Ирана не будет. А кто в этом сомневался? Невозможность прямых военных действий против Исламской республики США и Израиля в нынешних условиях совершенно очевидна. Но столь же очевидно и другое: в том, что нынешний режим в Тегеране должен быть свергнут – никаких противоречий между Вашингтоном и Тель-Авивом нет.

Противоречия здесь носят лишь тактический характер и связаны со своеобразным «разделением труда» между американцами и израильтянами в необъявленной войне против Ирана, которая не прекращается ни на один день. США в этом тандеме взяли на себя роль старшего партнера, который решает задачи стратегического уровня: добивается расширения режима «калечащих санкций», работает над вовлечением в этот режим максимально возможного количества стран, обеспечивает контроль за соблюдением режима и финансово-правовое наказание несогласных; формирует послушное большинство в ООН, координирует и направляет деятельность МАГАТЭ, поддерживает нужный тонус антииранской истерии в медиа…

Некая «благопристойность» этой деятельности не должна вводить в заблуждение. В случае необходимости тонкая шкурка благопристойности слазит, уступая место кондовому «цель оправдывает средства». И тогда происходит исключение из списка террористических организаций «Моджахедов иранского народа» и размораживание их счетов (им еще идти в авангарде пятой колонны борцов за демократию в Иране). И тогда подставные фирмы, созданные спецслужбами, поставляют в Иран партии компьютеров с вредоносной начинкой (в кибервойне важно ударит первым). И тогда американские дроны начинают совершать облет иранской территории в разведцелях, а в странах, куда иранцы выезжают на отдых появляются «тихие американцы», вербующие агентуру. Так в понимании Обамы выглядит «хороший полицейский».

«Плохой полицейский» еще более отвязан в собственных действиях. В рамках реализации «стратегии Дагана» израильские спецслужбы с конца минувшего года приступили к формированию групп специального назначения, задача которых – с помощью местной агентуры осуществлять акты саботажа, диверсий и террора на иранских объектах и предприятиях, связанных с ядерной программой и производством ракетной техники. Нечто подобное создавалось на базе подразделения «Кидон» и раньше, но теперь подготовка таких специалистов приобретает более масштабный характер.

Вновь активизируется работа с национальными меньшинствами, вновь предпринимаются попытки возродить деятельность таких формирований как PJAK, Джундалла, аль-Ахваз, создать конфликт между синнитами и шиитами…

Словом, никаких чудес. Объятия Биби и Барри обернутся для Исламской республики только одним – эскалацией необъявленной войны.

[1] Worldwide Threat Assessment of the U.S. Intelligence Community

Скачать документ можно здесь http://www.dni.gov/index.php/newsroom/testimonies/194-congressional-testimonies-2013/816-statement-for-the-record-worldwide-threat-assessment-of-the-u-s-intelligence-community

[2] Для сравнения: Россия – 38 раз, Китай – 30, терроризм – 7 раз.

[3] Security Leader Says U.S. Would Retaliate Against Cyberattacks http://www.nytimes.com/2013/03/13/us/intelligence-official-warns-congress-that-cyberattacks-pose-threat-to-us.html?pagewanted=all&_r=0

[4] Intelligence Budget Data http://www.fas.org/irp/budget/index.html

[5] Netanyahu’s Secret War Plan: Leaked Document Outlines Israel’s “Shock and Awe” Plan to Attack Iranhttp://www.globalresearch.ca/netanyahu-s-secret-war-plan-leaked-document-outlines-israel-s-shock-and-awe-plan-to-attack-iran

[6] Obama, Netanyahu agree on preventing nuclear-armed Iranhttp://edition.cnn.com/2013/03/20/politics/israel-obama-visit

http://www.iran.ru/news/analytics/86678/Novyy_doklad_razvedsoobshchestva_SShA_Ot_Irana_ne_ishodit_ugroza

США намерены расширять обмен разведывательной информацией со службами национальной безопасности стран Центральной Азии

Американские военнослужащие готовятся к запуску разведывательного БЛА. Глава Центрального командования США дал указание сотрудникам американской разведки наметить круг «информационных продуктов» для предоставления их «наиболее доверенным партнерам» в регионах, включая страны Центральной Азии. Ведущий эксперт по региону выражает мнение, что с большой долей вероятности выгодоприобретателями здесь будут выступать пришедшие на смену КГБ структуры. (Фото: ВС США)

Заметка из блога EurasiaNet «The Bug Pit»

НОВОСТИ / БЛОГИ. Выступая перед Конгрессом США, глава Центрального командования США генерал Джеймс Мэттис (James Mattis) сообщил, что им дано указание сотрудникам американской разведки наметить круг «информационных продуктов» для предоставления их «наиболее доверенным партнерам» в регионах, включая Центральную Азию:

«В ходе моих поездок по территории, входящей в сферу ответственности Центрального командования, и ознакомления с новыми перспективными инициативами и рисками, которые представляют собой многочисленные опасности и проблемы, ко мне обращались руководители военных структур региона с просьбой о расширении обмена разведывательной информации между нашими военными ведомствами. Многие из них выказывают решимость в плане принятия жестких решений и направления ограниченных ресурсов в приоритетном порядке на задачи, связанные с оказанием отпора противнику, стремящемуся дестабилизировать ситуацию в их странах и использовать их территорию для планирования и организации нападений на США. Учитывая это, а также дабы продемонстрировать нашу приверженность решению поставленных задач, я проинструктировал разведывательное сообщество приступить к разработке круга соответствующих продуктов для наших наиболее доверенных партнеров в восточной части Средиземного моря, на Аравийском полуострове, в странах Центральной Азии, а также в Южной Азии в качестве стандартной процедуры, а не исключения из правил.

В этом меня поддерживает внимание, которое уделяется данным вопросам Управлением директора Национальной разведки. Акцент, который делает директор Клэппер в вопросе подготовки разведывательным сообществом разведывательной информации образом, повышающим нашу возможность ответственно обмениваться этими данными с нашими военными коллегами, позволяет сплотить фронт против нашего общего врага и укрепить доверие со стороны наших партнеров из числа зарубежных государств. Мы благодарны нашему разведывательному сообществу за гибкий и находчивый подход, с помощью которого оно помогает развить нашу деятельность по срыву замыслов противника».

Как отмечает Роджер МакДермотт (Roger McDermott) в своей весьма достойной статье в новом выпуске обозрения Jane»s Intelligence Review (распространяется только по подписке) под названием «Поговорим о пробелах – Проблемы вакуума в сфере безопасности в Центральной Азии» (Touching the void — Security vacuum issues in Central Asia), центральноазиатские разведывательные агентства – довольно проблематичные партнеры, в лучшем случае бесполезные, в худшем – представляющие собой инструмент подавления:

«Разведывательные агентства центральноазиатских республик объединены общим происхождением и подходом к своей деятельности. Они вышли из главного органа безопасности советских времен, КГБ, и в большинстве случаев не претерпели особых изменений. Общие корни пропитывают собой всю деятельность данных разведывательных структур и отношение к ним как к стражам режима. Данная отличительная особенность весьма важна, поскольку сотрудники разведок центральноазиатских государств блюдут главным образом интересы правящего режима, а не сосредоточены на отражении угроз государству. Лишь Казахстанразделил свои службы внешней и внутренней разведки, отойдя от привычной практики концентрации власти в руках единого ведомства. Тем не менее, наследие советских времен, оказывающее влияние на функционирование означенных структур, проявляется в целом ряде таких их слабых мест, как недооценка открытых источников информации и тенденция устраивать сенсацию из докладов правительству.

От западных коллег эти структуры отличает целый ряд факторов, подчеркивая немалые сложности, стоящие перед ними при оценке транснациональных и специфических угроз для государства, связанных конкретно с Афганистаном. В отличие от западных разведывательных структур, потенциал по сбору разведданных и их анализу в республиках Центральной Азии растрачивается на наблюдение за внутриполитической оппозицией и деятельностью физических и юридических лиц, занимающихся продвижением прав человека. Более того, сотрудники данных разведывательных структур посвящают свои рабочие часы расследованиям дел о коррупции среди должностных лиц и, в ряде случаев, содействию собственному коррупционному рэкету».

(Генерал Мэттис говорил об обмене информацией с «военными коллегами», а Роджер МакДермотт выражает мнение, что с большой долей вероятности выгодоприобретателями здесь будут выступать пришедшие на смену КГБ структуры – которые США уже помогают обучать и экипировать).

Следует отметить, что в своем выступлении по Центральной Азии Джеймс Мэттис прибег к такому понятию, как оценка угроз с привязкой к Афганистану, дискредитировавшему себя в глазах наиболее серьезных обозревателей региона (в том числе собственных разведывательных кругов США):

«Перед Центральной Азией стоят те же самые угрозы, исходящие с приграничных районов Афганистана, и военная помощь Центрального командования США сосредотачивается на укреплении потенциала в борьбе с вооруженными экстремистами. Мы привержены задаче недопущения использования вооруженными экстремистскими формированиями территории Центральной Азии в качестве базы для террористических операций, а также задаче укрепления связей, основанных на общем понимании угроз со стороны террористических, криминальных элементов и наркотрафика. Военная помощь сосредоточена главным образом на укреплении потенциала в борьбе с терроризмом».

Описание, данное генералом Мэттисом военным связям с Узбекистаном, – за разведслужбами которого закрепилась самая нелестная репутация из всех аналогичных служб региона – дает основание полагать, что данная республика, возможно, будет подпадать под категорию «доверенных партнеров», могущих рассчитывать на получение содействия со стороны разведслужб США:

«Наши взаимоотношения с Узбекистаном продолжают целенаправленно и сбалансировано улучшаться, что диктуется соображениями региональной безопасности, расширения Северной сети поставок и взаимной выгоды. Сотрудничество в сфере безопасности служит задаче расширения доступа и роста влияния США на процесс становления и развития взаимодействия в гуманитарной и демократизационной областях. Недавно нами были подписаны новые соглашения о предоставлении новых важных возможностей в поддержку Афганистана. Мы рассчитываем, что это сотрудничество будет постепенно, шаг за шагом, развиваться во имя отражения общих угроз в сфере безопасности».

Не зная, что будут собой представлять эти самые «информационные продукты», нельзя оценить их потенциальное воздействие. В лучшем случае, предоставление разведданных о подлинных внешних угрозах может подтолкнуть службы и госкомитеты национальной безопасности Центральной Азии сместить приоритеты с борьбы с политической оппозицией на настоящие угрозы в сфере безопасности. Однако представляется гораздо более вероятным, что руководство центральноазиатских республик применит полученные разведданные тем же образом, что и преимущественно всю остальную иностранную помощь, на цели, представляющее для него наибольший интерес, а именно сохранения собственной власти.

От редактора:
Джошуа Кучера является независимым вашингтонским журналистом, специализирующимся на освещении проблем безопасности в Центральной Азии, на Кавказе и Ближнем Востоке, а также автором блога «The Bug Pit» на сайте EurasiaNet.

Вторник, 9 апреля, 2013 —

Очередной раунд переговоров Ирана и Группы «5+1» , Алма-Ата 2.0, завершился безрезультатно: никаких соглашений подписано не было, дата проведения следующих саммитов не назначена. Но «нулевого» результата в политике не бывает. Любой итог важен тем, что дает информацию к размышлению, позволяет лучше понять позиции оппонентов, сделать ряд выводов на перспективу. С чем мы имели дело, что мы вынесли по итогам встречи «Алма-Ата 2.0», как будут развиваться дальнейшие события вокруг иранской ядерной программы?

В двух словах сегодняшнюю, «посталматинскую» ситуацию можно описать следующим образом: Иран продемонстрировал прагматизм и готовность к серьезному компромиссу. Западная же часть Г5+1 продемонстрировала стриптиз, публично обнажив свое нежелание договариваться с Исламской республикой и сохранять режим санкций при любых шагах Ирана навстречу. Российская и китайская делегации получили повод серьезно задуматься о своем участии в  Г5+1. И – небольшая частность: Юкия Амано вполне заслужил прозвище «Гапон из МАГАТЭ».

Впрочем, за этой частностью стоит нечто большее, чем позиция одного человека или возглавляемого им международного агентства. Буквально за два дня до начала переговоров, когда на Западе стали известны некоторые детали иранского пакета предложений к предстоящей встрече, Юкия Амано выступил с весьма странным на первый взгляд, заявлением, которое тут же было растиражировано. Глава МАГАТЭ  выразил опасения, что Иран тайно продолжает работу над созданием ядерного оружия. «Мы не знаем этого наверняка, но у нас есть информация, указывающая на то, что Иран занимался ранее и продолжает заниматься до сих пор деятельностью, связанной с разработкой ядерного вооружения. Эта информация проверена, поэтому это вызывает тревогу», — заявил Юкия Амано. По его словам, речь идет о последовательном строительстве 10 ядерных объектов. Эти планы, якобы, озвучили сами руководители промышленных и оборонных ведомств Ирана. Однако, по словам Амано, Тегеран категорически отказывается сотрудничать с МАГАТЭ по этому вопросу, не предоставляя информации о том, началась ли реализация данного плана и где располагаются (или будут располагаться) новые ядерные объекты. Он добавил, что, по сведениям возглавляемого им агентства, разработки велись не только в прошлом, но и в настоящем. Глава МАГАТЭ не исключил, что режим аятолл втайне от международного сообщества возводит новые ядерные объекты.

В заявлении Амано четко прослеживались «взаимоисключающие параграфы». С одной стороны – «информация проверена». И тут же Амано подчеркнул, что абсолютно точной информацией не располагает, но данные, поступающие в МАГАТЭ из разных источников, достоверность которых никому кроме Амано не известна, его крайне тревожат.

Заявление главы МАГАТЭ, противоречащее всему, что известно об иранской ядерной программе даже предвзятым в этом вопросе израильским и американским спецслужбам, было откровенной провокацией, своеобразной гапоновщиной. Но одновременно с этим, заявление давало «пятого туза в рукаве» команде Кэтрин Эштон в игре на предстоящих переговорах.

Надо сказать, что подобные вбросы Амано делает с поразительной регулярностью, как только начинает намечаться определенный прогресс в переговорном процессе. А точнее – когда Иран выдвигает предложения, которые ведут к снятию напряженности в диалоге по его ядерной программе. В марте, накануне первого раунда переговоров в Алма-Ате, Амано заявил телеканалу CNN о том, что в Парчине функционирует лаборатория по созданию ядерного оружия, что Иран отказывается допускать на этот объект международных инспекторов, что Исламская республика в его, Амано, лице вообще отказывается от сотрудничества с международным сообществом. Это была откровенная ложь, которая вскрылась буквально через неделю, но на Амано это никак не отразилось. Что же заставляет главу международного агентства врать и выступать этаким «атомным попом Гапоном», провоцирующим напряженность? Ответ прозаичен – деньги. Вернее так – Большие Деньги.

Вспомним — к началу 2000-х МАГАТЭ влачило столь жалкое существование, что стояло на грани банкротства. Иранская ядерная программа неспешно развивалась аж со времен шаха и никого в этом агентстве не волновала. До тех пор, пока борьба с иранским атомом не стала частью американской стратегии борьбы с Ираном. С этого момента США начинают вливать в МАГАТЭ миллионы долларов, Агентство оживает, и весь смысл своей деятельности после своего чудесного воскресения видит исключительно в поиске угроз миру от иранской ядерной программы. Но тогдашний глава агентства, аль-Барадеи, то ли занимался этим недостаточно активно, то ли его просто готовили на самостоятельную роль в пост-мубараковском  Египте. А потому к руководству пришел Амано, у которого, судя по его деятельности и заявлениям, присущих высокопоставленным чинам международных организаций тормозов нет в принципе.

Очевидно, что такая гиперактивность должна оплачиваться. Из банкрота МАГАТЭ превратилось во вполне финансово успешную контору. Вот только статус международной организации несколько потускнел, что прекрасно видно из структуры ее бюджета.  На 2013 финансовый год МАГАТЭ планирует потратить  $415,5 миллиона, из которых  $ 201 миллион (с перспективой увеличения до $225 миллионов) предоставят организации США. Если учесть, что 23% этого бюджета тратятся на зарплаты и представительские, а еще 39% — на организацию проверок (читай — командировочные), то жизнь директора-распорядителя начинает выглядеть сладкой. Но и это не все. Администрация Обамы и руководство ЕС выразили готовность профинансировать создание в рамках МАГАТЭ «службы специальных процедур проверки», ориентированной на выявление «подпольных объектов». Фактически – своеобразной разведки, «рептильные фонды» которой будут вне общественного контроля.

Естественным после этакой щедрости становится соблюдение принципа: «Кто МАГАТЭ ужинает, тот его и танцует». Но столь же естественным должно быть и понимание того факта, что МАГАТЭ – это не независимая международная организация, а дочерняя компании антииранской коалиции Запада. И уповать на это агентство как на беспристрастного арбитра или независимого контролера в вопросах, связанных с иранской ядерной программой, – весьма чревато.

Впрочем, Амано – лишь исполнитель, «говорящая голова», рупор «западного блока» в Г5+1. Именно этот блок продемонстрировал на прошедшей встрече, что договариваться с Ираном не будет ни при каких уступках со стороны последнего.

Ведь что, по сути, произошло в процессе Алма-Ата 2.0?  Еще 2 апреля информированные источники Wall Street Journal сообщили, что «власти Ирана готовы на значительные компромиссы в вопросах собственной ядерной программы». В Алама-Ате иранская делегация заявила, что готова приостановить на шесть месяцев обогащение урана до 20%-ного уровня на объекте в Фордо, обменять уже имеющийся запас на оксид урана, необходимый  для применения в медицине, и обеспечить доступ международных инспекторов для контроля этого решения. Фактически, Иран принял все предложения, которые были высказаны Г5+1 на переговорах в феврале. «В обмен на это», — заявила иранская делегация, — «мы ожидаем, что будут выполнены и те обещания, которые давались нам на предшествующих переговорах». А именно – будет принято решение ослабить ограничения на работу  Ирана с международными финансовыми институтами, снять санкций на торговлю Ираном золотом и другими драгоценными металлами, а также произойдет отмена одностороннего (США и ЕС) эмбарго на импорт иранской нефтехимической продукции.

Сложилась, казалось бы, уникальная для западной дипломатии ситуация. Иран готов на компромисс, принял все предложения Г5+1 (за скобками оставим то, что именно эти предложения Иран делал еще в августе минувшего года), осталось закрепить все на уровне протокола о намерениях и приступить к подготовке полномасштабного соглашения, окончательно закрывающего вопрос об иранской ядерной программе. А не тут-то было! Западный блок Г5+1 устами Майкла Манна заявил, что приветствует прогресс иранской стороны, но:  «Иран должен заверить международное сообщество, что он не использует ядерные технологии в военных целях». Как должны выглядеть эти заверения – тайна великая есть. Слов Рахбара, заявлений политического руководства Ирана, данных спецслужб – недостаточно. Подозреваем, что мадам Эштон эти заверения представляет себе в виде 70 миллионов подписных листов, в виде расписки от каждого иранца о том, что каждый гражданин Исламской республики не собирается использовать ядерные технологии в военных целях. Других вариантов гарантий уже просто не остается.

Если говорить прямо – то это стриптиз, факт обнажения истинной позиции Запада в отношении ядерной программы Ирана. Никакие договоренности в данном вопросе ему не нужны. Ни в каком снятии напряженности вокруг иранского атома определенная часть западной политической элиты не заинтересована. Деятельность Г5+1 из-за позиции ее «западного блока» превращается в фарс.

Причем, это понимают и в антииранской коалиции. Провал Алма-Аты 2.0 там попытались увязать с предстоящими президентскими выборами в Иране. Дескать, нет смысла договариваться и заключать соглашения, потому как неизвестно, кто станет новым иранским  президентом, и как эти соглашения будут выполняться. Подобное утверждение — либо откровенная ложь, либо наивность на грани некомпетентности. Итоги президентских выборов никакого влияния на отношение политического руководства Ирана на ядерную программу своей страны не окажут. По одной простой причине – вопросы, связанные с этой программой находятся исключительно в компетенции Рахбара Али Хаменеи, сегменты этой программы курируются его канцелярией и никем иным. Президент, Маджлис, МИД ИРИ здесь права голоса не имеют. Только Рахбар, а его выборы Конституцией Ирана не предусмотрены.

Существует еще одна точка зрения: переговоры должны вестись при любой ситуации, даже если раз за разом не дают результатов. Такая своеобразная трактовка Бернштейна с его «движение – все, цель — ничто». Порочная, нужно заметить, и трактовка, и тактика. И в порочности ее первой предстоит убедиться именно антииранской части западной элиты.

Начнем с того, что в самой Г5+1 нарастают внутренние противоречия. Хавьер Солана, в частности, открыто сказал, что уровень согласованности отношений внутри Г5 +1 будет уменьшаться, что вполне логично. С одной стороны, между участниками Группы растут разногласия из-за Сирии, а кроме того, Владимир Путин последователен в вопросах недопустимости односторонних санкций. С другой – неконструктивность подходов «западной части» Группы все более раздражает Китай, которому необходимо увеличение объемов экспорта иранской нефти для поддержания уже существующих темпов экономического роста.

Еще более важно то, что мировое сообщество все более убеждается в необоснованности претензий Запада к Ирану. Для антииранской коалиции здесь таится весьма опасный момент – утрата поддержки санкционного режима и среди стран-партнеров, и, что гораздо важнее, внутри бизнес-кругов этих стран. Нынешняя администрация Белого Дома эту опасность осознает, но предпочитает действовать по наработанной схеме — ужесточение санкций и наказаний за их нарушение. В преддверии переговоров с Ираном в Конгресс США поступил новый законопроект, который предоставит администрации Обамы право налагать дополнительные санкции в отношении иностранных компаний, торгующих с Ираном. Кроме того, законопроект направлен на то, чтобы вытеснить Иран из «зоны евро», обеспечив, таким образом, полную изоляцию Ирана от международной финансовой системы.

В перспективе такие действия нанесут Вашингтону и Брюсселю гораздо больше вреда, чем пользы. Сегодня санкции наносят ущерб не только Ирану, но и остальным экономическим субъектам. Представление о том, что текущие американские экономические интересы на Иран завязаны чуть менее чем никак, — весьма поверхностно. Нынешний ущерб от санкций для экспорта США оценивается американской Национальной ассоциацией производителей (National Association of Manufacturers) в $25 миллиардов. Сумма не критичная, но неприятная. Не менее болезненна утрата иранских рынков для тех же Франции и Германии, не говоря уже о Южной Корее, Индии, Турции, министр энергетики которой на днях заявил о том, что Анкара сохранит объемы экспорта иранских энергоносителей в прежнем объеме.

Этот нюанс прекрасно понимают в Тегеране и достаточно тонко обыгрывают. На днях, в интервью западным СМИ, главный переговорщик Ирана по ядерной программе и доверенное лицо Рахбара Саед Джалили сказал: «Экономические угрозы против моего народа — не новость. Однако же они (США) сами видели, что иранскому народу удалось трансформировать эти угрозы в возможности. На данный момент Иран является 17-й экономикой мира. Несмотря на санкции, иранским ученым удалось построить космический корабль и послать в космос живых существ». По его словам, применение санкций в отношении Ирана, в первую очередь, вредит гражданам и компаниям самих США, которые теряют возможность работы на «доходном иранском рынке. Говорилось о США, но подразумевалась и европейские компании. И можно быть уверенным – бизнес слова Джалили слышит. Boeing, Exxon Mobil, Cargill Inc, ConocoPhillips, Hannover Re, Bechtel Corp и Siemens AG – это неполный перечень крупных кампаний, которые лоббируют сегодня в Конгрессе вопрос о смягчении санкций в отношении Ирана.

***

Итоги Алма-Аты 2.0 и развитие ситуации на Ближнем Востоке позволяю сделать вывод о том, что стратегия использования вопроса ядерной программы Ирана и ее мифической «военной составляющей» для давления на Исламскую республику начинает исчерпывать себя, хотя еще как минимум пару лет будет отравлять миазмами международные отношения. Реакция Джона Керри на известие о провале переговоров была достаточно показательной: «переговоры не могут идти бесконечно, однако вопрос (об иранской ядерной программе – редакция Iran.ru) должен решаться дипломатическим путем». Подобная сдержанность к столь важному для западной дипломатии вопросу – кажущаяся. В реальности это означает, что администрация Обамы сегодня лихорадочно ищет новые формы и методы воздействия на Иран. Их декларируемый «дипломатический характер» означает только то, что эти формы и методы будут лежать в плоскости не открытого военного конфликта, а «необъявленной войны» против Ирана.

 Игорь Панкратенко, главный редактор журнала «Совремнный Иран»

Средневековый ставленник династии шейбанидов в Самарканде Бахадур Ялангтуш сыграл видную роль в политической истории всей Центральной Азии. Однако он не мог предположить, что его имя не приживется вместе с воздвигнутым по его распоряжению величественным монументальным сооружением. По сей день, привлекая внимание гостей жемчужины Востока, оно уносит своих созерцателей во времена расцвета региона.

Этому медресе, стараниями великолепных зодчих идеально вписавшемуся в целостный архитектурный ансамбль на площади Регистан, со временем предпочли простонародное название «Шердор», что буквально переводится как «со львами».

Возможно, фантастические существа, украшающие верхние углы парадного портала здания, — это те самые современные тигоны или лигры, предвосхищенные мусульманскими живописцами-мистиками задолго до сегодняшних открытий.

Известно, что на протяжении веков они украшали в различных вариациях боевые знамена нескольких тюркских династий. Несущие некий особый сакральный смысл, эти «полосатые львы» до сих пор присутствуют в некоторых символах современного Узбекистана.

Исчезновение местных тигров приписано наступлению человека на дикую природу, а также безудержной охоте, последовавшей вслед за российской экспансией в Центральную Азию. Казалось бы, соперничество между британской и российской коронами в сердце евразийского континента не обошло стороной и элитарный досуг его цивилизаторов.

По иронии судьбы вымирание этого хищника, олицетворявшего могущество власти в суевериях автохтонного населения, совпало по времени с утерей суверенитета в XIX веке жалких остатков некогда мощных в истории континентальных империй.

Несмотря на это, активисты из Всемирного Фонда Дикой Природы на основе идентичного ДНК амурского тигра ведут активную работу над проектом восстановления в среднеазиатских просторах этого вымершего подвида.

И все же, метафизическая параллель, напрашивающаяся в продолжение этой лирической вставки, ставит вопрос: «А возможно ли возрождение ТУРАНСКОГО ТИГРА как новое политическое, экономическое чудо или, точнее, объединение государств региона, имеющего исторические и логические предпосылки вновь оказаться в долгосрочной перспективе одним из центров глобального созидания?»

В середине прошлого месяца в Бишкеке прошел круглый стол экспертов на тему «Современные перспективы политической и экономической интеграции стран Центральной Азии». (Тут же вспоминаются неоднократные попытки консолидации идеи великого Турана основателями движения «обновителей», впоследствии, «заклейменной» российской и советской властью как «реакционистская идеология пантюркизма»). Участники встречи, представлявшие независимый сектор из большинства стран региона, в основном, пришли к единому мнению о том, что такая интеграция преждевременна и не отвечает интересам сегодняшних разноуровневых экономик и национальных элит. Одновременно было отмечено, что само время с клубком нынешних противоречий диктует необходимость неотложных шагов в этом направлении, в первую очередь, более влиятельных из государств, в региональном соперничестве за лидерство которые то инициируют, то блокируют такие процессы. Однако отдавая должное вдохновителям данного мероприятия, следует отметить недостаточно широкий пул и спектр мнений экспертов, по всей видимости, связанных с зондирующим характером этой инициативы. В особенности, наблюдателям было бы интересно познакомиться с мнениями специалистов из Узбекистана, где, впрочем, объективно сложно иметь политические взгляды, не соответствующие официальной доктрине.

В «Великой шахматной доске…» известный стратег современности З.Бжезинский предрек Узбекистану определяющую роль в регионе – «ключе от всей Евразии». Именно по этой причине, на взгляд автора, имеет смысл продолжить дискуссию с акцентом на попытке прояснить, удастся ли следующему поколению узбекских лидеров стать локомотивом всеобъемлющей интеграции в Центральной Азии.

Многочисленным сторонникам такого проекта в среде национальной интеллигенции, вне зависимости от их близости к существующей власти и/или внесистемной оппозиции, возможно, необходимо уже сегодня предпринять конкретные шаги в консолидации необходимого потенциала теневого влияния в преддверии часа Х, коим может стать эпохальная смена ориентиров при ожидающемся в ближайшей перспективе транзите власти. Очевидно, что их также поддержали бы вышеупомянутые ранее сторонники идеологии общетюркского объединения, с лидирующей ролью Турции, набирающей гигантский политический вес в новом, движущемся к многополярности мире. Помнится о том, как один из уже бывших турецких лидеров Тургут Озал, условно обращаясь к региону, «дал обещание», что новый век станет эпохой возрождения общетюркского могущества.

Однако пока в это верится с трудом. Объективная реальность такова, что регион со времени восстановления его суверенитета сотрясаем мощным центробежным стремлением его субъектов, прежде всего благодаря успевшей стать привычной «особой позиции» Узбекистана. Поэтому, делая выводы о жизненной необходимости практической интеграции в Центральной Азии без вмешательства внешних инициатив, а также, предлагая какие-то варианты к рассмотрению, необходимо было бы вкратце вернуться к этапам государственного строительства, с которыми новые независимые государства региона столкнулись в период перехода к самостоятельной дееспособности.

На заре независимости бывшие коммунистические лидеры, унаследовавшие власть Советов, оказались под натиском национальных культурных и религиозных авторитетов, требовавших разрушения всей советской модели и пересмотра новейшей истории. Однако, в отличие от других географических частей бывшего геополитического полюса, охваченных бурными переменами, местные, устойчиво функционировавшие административные машины быстро срезали волны зарождающейся демократии, не дав собственному населению возможности свободного участия в строительстве нового общества. Только лишь в одной республике региона, ученый, не являвшийся представителем партийной номенклатуры , казалось, смог заложить ценности либерализма и теоретические основы устойчивого человеческого развития. Но, забегая вперед, следует заметить, что этот «островок демократии» продолжает играть злую шутку, став одним из главных источников региональной нестабильности. Пятнадцатилетнее пребывание у власти Аскара Акаева стало причиной первого кровавого переворота, поспешно названного «тюльпановой революцией». А второе насильственное свержение власти оставляет эту страну кандидатом номер один в коротком списке несостоявшихся государств региона, которому, возможно, еще не раз предстоит доказывать свою способность обойтись без внешней опеки.

В Узбекистане же необходимость жесткой руки в решении трудных задач, десятилетиями взрывоопасно копившихся внутри страны, в какой-то мере в ущерб исторической роли восстановления целостности некогда единого пространства влияния, является для его бессменного руководства оправданием политического строя, признанного в цивилизованном мире жесткой диктатурой. Интересно, как это происходило в начале 90-х, в стране — авангарде перемен в регионе.

Значительная масса русскоговорящего населения предпочла идеи нынешнего руководителя государства националистической риторике зарождавшейся демократической оппозиции. Взамен либерализма узбекский лидер предложил электорату такой вектор в государственном строительстве, который бы, на его взгляд, избежал шока в экономике и анархии в политической жизни. В такой ситуации аполитичное большинство населения, «проморгавшее» нежданную независимость и напуганное гражданской войной в соседнемТаджикистане, горячо поддержало Ислама Каримова. Исключением оставалась лишь определенная часть Ферганской долины, пребывавшая в эйфории свободы, и особенно — свободы совести и вероисповедания. Ловко передвигая ключевыми фигурами региональных кланов на узбекской шахматной политической доске, президент заменил всю бывшую партийную номенклатуру новым поколением публичных администраторов. Однако тактика смены старой административной системы на демократический фасад носила конъюнктурный характер и была направлена в первую очередь на укрепление жесткой авторитарной власти и концентрации в руках государства, т.е. аппарата чиновничества, источников реализации богатых природных ресурсов. Кроме того, кадровый междусобойчик в создании новой политической элиты или точнее, относительно безопасного окружения вокруг лидера нации, дало последнему возможность непрерывного пребывания у власти в течение более двух десятилетий.

Анализируя всю новейшую историю независимого Узбекистана, наполненную экстраординарными событиями, объективно невозможно не признать незаурядный талант этого человека, сумевшего нейтрализовать все угрозы его единоличной власти. В то же время, именно в отсутствии ясности перспективы последующей внутренней и внешней политики государства после естественной смены власти в этой стране, остается большая угроза дестабилизации большой арены, связывающей все края крупнейшего континента.

В региональном ракурсе, по примеру его непризнанного лидера, центробежные тенденции собственных идеологий национальных государств, основанных на околонаучных изысканиях и откровенном мифотворчестве, создали благоприятную почву для недопустимого враждебного отчуждения родственных народов, а в ряде случаев стали причиной и кровавого межэтнического противостояния.

В последние годы в список региональных угроз добавился и серьезный вызов межэтнического противостояния. Полное отсутствие всякой активности правительства Узбекистана в этом вопросе до сих пор поощряет власти юга Кыргызстана в ущемлении узбекского меньшинства — второго по численности этнического образования в этой стране.

К слову, и вниманию этих популистов и обслуживающих их правоприменительных органов, видимо, не осознающих юридической оценки действий государственных деятелей в таких чувствительных вопросах как расовая дискриминация, стоило бы напомнить об отсутствии срока давности в международном уголовном праве в преступлениях, квалифицируемых как «преступления против человечности».

Другим важнейшим фактором дезинтеграции, углубления противоречий, а также угроз масштабного регионального кризиса, как подчеркивалось и участниками встречи в Бишкеке, является водопользование в бассейне крупнейших рек региона. Вместо согласованного вывода и эффективного сотрудничества в пользовании недрами в богатейшем углеводородами регионе, борьба за воду, как было отмечено недавно узбекским лидером, может стать причиной военного противостояния «вечных» друзей. Стоит вспомнить о том, что строительство гигантских гидротехнических сооружений в верховьях рек, по замыслу советских проектировщиков, должно были бы сохранить устойчивый прирост в выработке электроэнергии, а также обеспечить накопление пресной воды для испытывающего постоянную жажду сельского хозяйства и основного населения в низовьях. Однако речь шла о едином районе в экономической географии СССР, где каждая сторона в полной мере удовлетворяла свои потребности в энергоресурсах взаимозаменяемыми поставками в рамках замкнутого энергетического кольца.

Амбициозность и желание руководства стран верховий избавиться от географической зависимости и приобретения ответного инструмента давления на своего, возможно, не без основания, соседа-«недоброжелателя», кажется ни чем иным, как, стремлением подчеркнуть собственное значение в регионе, а также возможность для участия в региональном взаимодействии внешних акторов, заинтересованных в своей геостратегической игре. В свою очередь, ясно то, что несущие не только позитивные последствия для всего региона такие условия, в конечном итоге, могут вновь откатить Центральную Азию на позиции одного из безропотных глобальных сырьевых придатков. Упущенные возможности в использовании различных региональных центров советского наследия, в том числе и центров энергетического управления, очевидно, является очередным провалом в интегрирующем менеджменте государства Узбекистан, претендующего на роль лидера региона.

Здесь не хватит места для подробного рассмотрения большинства региональных вызовов, к которым было бы необходимо также добавить вопросы демаркации границ, транзита наркотиков, работорговли, борьбы с коррупцией, а также трудовой миграции и обнищания населения. Однако наряду с необходимостью реальной демократизации региона для снижения внутреннего критического напряжения невозможно оставить без внимания и угрозу распространения фундаментализма и религиозного экстремизма в связи с изменением ситуации в Афганистане.

Правозащитные организации считают этот предлог вымышленным и эффективно используемым руководителями всех субъектов центральноазиатского региона коньюктурным инструментом для поддержания многовекторного внешнего поведения с глобальными центрами силы.

Для того чтобы объективно оценить тренды исламского мира в региональной проекции, многим независимым экспертам, не говоря уже о представителях власти, не хватает более глубокой разборчивости в этих вопросах. Особенно ироничными и жалкими со стороны специалистов выглядят выступления некоторых политиков, часто вводящих в заблуждение общественность под предлогом глобальной борьбы с терроризмом.

Несмотря на беспрецедентное давление на практикующих мусульман в собственно мусульманских государствах Центральной Азии, особенно Узбекистане и Таджикистане, где наиболее сильны такие традиции, на наш взгляд, меньше всего грозили бы импортируемые извне догмы различных школ и течений, если бы политика властей отличалась взвешенностью и прагматизмом по отношению к независимым интеллектуалам. Их поддержка и интеграция в процесс общественного строительства вместо запугивания и давления могла бы стать серьезной опорой каждого государства, «сражающегося» за сохранение светского режима. Правительства недооценивают внешнеполитическое значение веками накопленных знаний «срединного пути», проповедуемого авторитетными богословами Мавераннахра, известными далеко за пределами региона.

Очевидно, что для создания более эффективных правовых механизмов широкого взаимодействия государства и религии необходим открытый диалог в обществе, а также политическая воля лидеров, мировоззрение которых часто отличается от взглядов большинства собственных граждан.

Несомненно, выводы и рекомендации, которые необходимо было бы вынести в заключении, могли бы занять не меньше места, чем сами оценочные характеристики ситуации с региональной интеграцией в Центральной Азии. Возможно, речь могла бы идти о цельной политической платформе, ставящей четкие цели перед государствами региона, обязанными, наконец, повернуться лицом к чаяниям и нуждам собственных граждан. В особенности это касается страны — претендента на лидерство.

Однако для этого было бы необходимым, чтобы каждый лидер, стремящийся к вершине публичного администрирования, сначала смог бы разбудить и воссоздать внутри себя образ прыгающего в будущее тигра, который смотрит на него из глубины истории огромного пространства Центральной Азии, в разные эпохи давшей человечеству выдающихся личностей, прославивших этот край своими всевозможными открытиями и достижениями.

Дильмурад Тиллаходжаев, исполнительный директор Института Алишера Навои
08.04.2013