НУРАНИ
22 июня 1941 года — из тех исторических дат, значение которых еще долго будет понятно без словарей и справочников. Память о второй мировой присутствовала в СССР во всем, это была часть официальной идеологии, и при масштабах всей этой «официальной памяти» трудно было даже вообразить астрономическое количество «белых пятен» и «неудобных тем» времен второй мировой.
Сегодня, конечно, мы знаем о второй мировой куда больше, чем в годы существования СССР. Официально признано, что потери наши значительно превысили хрестоматийные 20 миллионов. Но по-прежнему тайной за семью печатями остаются события так называемого «предвоенного периода». И как-то странно подумать, что к той самой короткой летней ночи сорок первого года вторая мировая война уже перемалывала десятки тысяч жизней. Уже были стерты с карты мира Австрия, Чехословакия, Польша, Дания, Бельгия. Уже шатались по парижским бульварам пьяные эсэсовцы, и уже дымили трубы крематория «лагеря смерти» в польском Освенциме — Аушвице.
И уж подавно советским гражданам не дозволялось думать, что не только Германия, но и СССР вынашивал экспансионистские планы в отношении ближайших соседей. В том числе, а вернее, прежде всего в отношении Турции.
Сегодня, после войны СССР и гитлеровской Германии, трудно представить себе, что до 22 июня 1941 года политический расклад в Европе был совершенно иным. И определялся он в значительной степени тем самым печально известным пактом Риббентропа — Молотова. Который по сути дела, превращал СССР и Германию в союзников. И союз этот не был «номинальным»: по свидетельству очевидцев, товарные составы с хлебом и другим стратегическим сырьем для Германии пересекали границу уже за несколько часов до войны. На советской, то есть главным образом бакинской, нефти реализовывался гитлеровский «блицкриг» в Европе, и в Лондоне и Париже обсуждалась идея захвата или бомбардировки бакинских нефтепромыслов, чтобы лишить Гитлера нефтяной «подпитки» из СССР.
Известно, что пакт Риббентропа-Молотова подтолкнул механизм аннексии стран Балтии, раздела Польши между СССР и Германией и т.д. Но куда меньше известно другое: те самые «секретные протоколы» оговаривали и советскую экспансию на юг. В том числе в направлении тех самых проливов Босфор и Дарданеллы.
Советские историки, в том числе Лев Безыменский, признают: южными границами СССР Сталин перед войной был «недоволен». И явно намеревался их «исправить». В своей книге «Сталин и Гитлер перед схваткой» Безыменский указывает: «Вокруг Турции в 1940 г. шла сложная дипломатическая игра, в которой участвовали и державы «оси», и Англия, и, разумеется, СССР. Отправляясь в Берлин, Молотов делал серьезную заявку на удовлетворение своих интересов в Турции со стороны Германии: они касались в первую очередь проливов, но не только их. Как явствует из дополнительных указаний Сталина, Молотову давались полномочия на обсуждение вопроса о разделе Турции.
Возможно, сыграли роль и донесения советской разведки на этот счет. Нетрудно догадаться, что могла обсуждаться перспектива раздела Турции между Болгарией (восточная часть, советские базы на проливе) и Советским Союзом. Об умонастроениях Сталина того времени достаточно ясно говорят его слова, сказанные Димитрову 25 ноября 1940 г.: «Мы турок выгоним в Азию. Какая это Турция? Там два миллиона грузин, полтора миллиона армян, один миллион курдов и т. д. Турок только 6-7 миллионов».» Таким образом, сам факт существования экспансионистских планов в отношении Турции сомнений, увы, не вызывает.
Вооруженный нейтралитет
В Турции, однако, ввязываться в европейскую войну не торопились. Страна заплатила слишком дорогую цену за участие в первой мировой войне, не без оснований полагали в Анкаре, и Турции вряд ли следует торопиться ввязываться во вторую. Пост президента Турции в это время занимал Исмет Инёню. Депутат парламента Турции от СНР Юсуф Озтюрк в интервью радио «Свобода» говорил: «Исмет-паша был настоящим артистом.
«Усы Иненю всегда полны второго смысла», — говорили тогда в народе. Он лавировал, как мог, чтобы не дать втянуть Турцию в круговорот военных действий. Он, как настоящий артист и дипломат, умело договаривался с противниками. Заверял немцев в своей вечной дружбе и одновременно встречался с представителями союзных держав, которым обещал подумать над их предложениями вступить в коалицию. Он твердо знал, что Турция могла погибнуть и быть расчлененной союзниками.»
Турецкие историки признают: Исмет-паша, принявший фамилию Иненю по названию местечка, где турецкая армия под его командованием наголову разбила греческих интервентов, стоявшую перед ним политическую задачу решил блестяще. Вторая мировая началась менее чем через год после того, как он возглавил страну, но Иненю сумел «выдержать баланс».
Он не без оснований считал пакт Риббентропа-Молотова источником угрозы для Турции и сумел заключить в октябре того же года соглашения с Францией и Англией, предусматривающие оказание Турции экономической помощи. 25 марта 1941 г. Инёню заключил Пакт о ненападении с Советским Союзом, а за несколько дней до нападения нацистов на СССР — с Германией. Сбалансированную политику Инёню проводил и во время войны.
От Стокгольма до Стамбула
Пожалуй, трудно найти в мире более непохожие друг на друга города, чем Стокгольм и Стамбул. Тяжеловатая шведская готика, знакомая жителям постсоветского пространства по архитектуре старого Таллинна, так не похожа на минареты и купола Стамбула под ярким южным небом. Но сходство все-таки есть: узкий язык озера Меларен и пролив, соединяющий его с Балтийским морем, чем-то отдаленно напоминают Босфор.
И тем удивительнее осознавать, что именно Стамбул и Стокгольм в годы второй мировой войны стали центрами той самой «войны разведок», оставив далеко позади куда более «раскрученную» Швейцарию. Швеция и Турция были нейтральными государствами. Здесь сохранились посольства и стран «оси», то есть Германии и ее союзников — Японии и Италии, и государств антигитлеровской коалиции.
Игра, как признают специалисты, стоила свеч. Гитлер мечтал втянуть Турцию в войну против СССР. В ход шло все, от намеков на угрозу со стороны СССР до пропагандистских кампаний с участие муфтия Иерусаалима аль-Хоссейни, уверявшего легковерную паству, будто бы Гитлер тайно принял ислам.
Свою игру в Стамбуле вели разведчики других стран, в том числе США и Великобритании. И именно в Стамбуле произошла одна из самых известных историй в мире разведки и контрразведки. Формально столицей Турции с момента провозглашения республики является Анкара. Однако во время второй мировой войны многие посольства еще не перебрались в Анкару из прежней столицы — Стамбула. Не была исключением и британская миссия. Английский посол в Турции сэр Нетубулл Хьюгессен боялся потерять ключи от сейфа с секретной документацией, поэтому оставлял сейф открытым. И уж точно не догадывался, что немецкая разведка подобралась к его камердинеру Эльясву Базны.
В документах разведки он значился под кличкой «Цицерон». Базны умело разыгрывал туповатого слугу. И каждый вечер под предлогом наведения порядка в кабинете сэра Хьюгессена открывал сейф и доставал из ведра фотоаппарат, прикрытый половой тряпкой. За каждую партию снимков он получал около 15000 фунтов. Общая сумма оказалась рекордной — более 300 тысяч фунтов стерлингов. И документы того стоили — в конце декабря 1943 года агент передал протоколы Тегеранской конференции с решением союзников открыть в мае-июне 1944 года в Европе второй фронт.
Однако немцы так и не воспользовались донесениями Цицерона, боялись дезинформации, не верили, что такую информацию может достать обычный слуга. Да еще к тому же платили ему фальшивыми фунтами. Не менее впечатляющую активность развернула в Турции и советская разведка. И не всегда в «белых перчатках». И одной из самых громких операций советской разведки в Турции считается покушение на посла Германии в этой стране фон Папена в 1942 году.
Бомба для бывшего канцлера
Популярная стамбульская газета «Миллиет» так описывала те события: «24 февраля 1942 года. Ранним утром на бульваре Ататюрка в Анкаре взорвалась бомба, которая разорвала на части человека, держащего в руках какой-то сверток. Полагают, что этот предмет был бомбой, которая сработала. Германский посол и его жена находились на расстоянии более десяти метров от места, где произошел взрыв. От удара взрывной волны они упали на землю, затем поднялись невредимыми и достигли здания посольства. Начато расследование обстоятельств взрыва»
И уже очень скоро турецкая полиция вышла на «русский след». Можно восстановить многие подробности того неудавшегося теракта. И, самое главное, понять, почему на Лубянке немецкому дипломату в Анкаре был вынесен смертный приговор. Дело в том, что германский посол Франц фон Папен был не просто послом. Он принадлежал к древнему аристократическому роду, истоки которого теряются в веках. Во всяком случае в конце XV столетия его предок Вильгельм фон Папен был владельцем больших поместий. Кроме того, фон Папен считался одним из приближенных Гитлера. Имел он и огромный опыт работы в разведке.
Еще осенью 1913 года 34-летний офицер Генштаба фон Папен по личному указанию кайзера назначен военным атташе в США. В 1915-м его высылают из Америки за шпионаж. В годы первой мировой войны он становится близким другом капитана Канариса, будущего адмирала и руководителя Абвера. В начале 1930-х годов фон Папен получает пост вице-канцлера, затем едет послом в Австрию. Он играл не последнюю скрипку в приходе к власти Гитлера и в аншлюсе (мирном присоединении Австрии к Германии). В апреле 1939 года Гитлер назначает фон Папена послом в Турцию, где перед ним стоит задача склонить Анкару к войне с СССР.
Но очень скоро фон Папен оказывается в эпицентре куда более масштабной «игры». Речь идет о тех самых попытках заключения сепаратного мира — «контактов» с правительством Великобритании, с властями США искали многие немецкие оппозиционеры. И в СССР за этой дипломатической «возней» следили с понятной тревогой. Разведчики и аналитики представляли свои возможные варианты развития событий — и приходили к выводу, что фон Папен может оказаться лучшим кандидатом на партнера по переговорам. Наследник аристократического рода, он был «своим» и для гитолеровской верхушки, и для оппозиционных режиму кругов армейской элиты.
И, самое главное, он не был запачкан кровью. В итоге Папену пришлось в Анкаре играть тройную игру — посла, тайного посланника Гитлера и представителя оппозиции. Основными партнерами в игре были американский и британский послы и нунций Ватикана. Папа Пий XII, как и фюрер, послал в Турцию не простого священнослужителя, а талантливого дипломата и «аппаратчика» Джузеппе Ронкали. После войны Ронкали сменит Пия XII и станет Папой Иоанном XXIII. А это уже всерьез пугало Москву.
Так или иначе, в 1942 году в Стамбуле появились вице-консул СССР Павлов и журналист-международник Леонид Наумов. Обосновались они на борту стоявшего в Стамбуле пассажирского лайнера «Сванетия», превращенного в гостиницу для «загранслужащих». В реальности же Павлов и Наумов были известными террористами Георгием Мордвиновым и Наумом Эйтингоном.
Последний недавно вернулся из Мексики, где организовал убийство Льва Троцкого. Первоначально покушение на фон Папена было намечено произвести в театре. Его должна была застрелить советская летчица-парашютистка Муза Малиновская. Но план сорвался: Наумов-Эйтингон просто влюбился в нее и не стал рисковать. В конце концов в качестве террориста решили использовать 26-летнего болгарина. Известно, что он учился в Стамбульском университете под именем македонца Омера.
По советской версии, болгарин прекрасно стрелял из пистолета, что проверили сотрудники консульства. Но еще его снабдили безоболочечной бомбой, заявив, что это дымовая шашка, которая поможет ему скрыться с места преступления. В реальности же эта бомба должна убить уже не фон Папена, а самого Омера.
Так или иначе, вечером 20 февраля 1942 года скорый поезд Стамбул-Анкара уносит в турецкую столицу вице-консула Павлова и студента Омера. По случайному совпадению на следующий день «Сванетия» поднимает якоря в Босфоре и вместе с «советскими дипломатами» отправляется на родину. Лайнер старательно прижимается к турецкому берегу и лишь в 12.10 23 февраля швартуется в порту Поти, где его ожидает кавалькада черных «эмок».
Через 22 часа фон Папен с женой шел пешком по бульвару Ататюрка, направляясь в германское посольство. Он был крайне пунктуален и в одно и то же время показывался на бульваре. По версии спецслужб, болгарин подошел к чете Папенов, достал бомбу и пистолет, привел взрыватель в действие — и «адская машина» сработала у него в руках. От болгарина остались лишь клочья мяса и башмак на дереве. Взрывная волна сбила чету Папенов с ног, но супруги отделались лишь легкой контузией. Ехавший мимо мотоциклист остановился. В этот момент Папен, лежавший на земле, поднял руку, и мотоциклист начал оказывать ему помощь.
А в СССР тем временем заметали следы. «Сванетию», некогда доставившую в Стамбул Наумова и Павлова, переоборудовали в санитарный транспорт, но при этом вооружили пятью 45-мм пушками 21К и двумя 12,7-мм пулеметами ДШК. 16 апреля 1942 года в Севастополе на лайнер погрузили 221 раненого, 358 человек из 40-й кавалерийской дивизии, 60 жителей города и 65 летчиков, следовавших для получения новых самолетов. В тот же день в 21.20 судно в охранении эсминца «Бдительный» вышло из гавани и направилось в Новороссийск.
На следующий день «Сванетия» была атакована торпедоносцами Не-111. Две торпеды попали в носовую часть судна. Лайнер потерял ход и стал погружаться с креном на левый борт и дифферентом на нос. Из 18 имевшихся на борту шлюпок успели спустить на воду лишь пять, три из которых были накрыты корпусом тонущего судна. Не уместившиеся в шлюпках люди бросались за борт в спасательных жилетах и без них.
По одной из версий, на палубу судна выскочили кавалеристы, не имевшие понятия о механизмах спуска шлюпок на воду. Они выхватили шашки и перерубили первые попавшиеся под руку блоки (лопаря), удерживающие шлюпки, и те, сорвавшись вместе с людьми, полетели за борт, переворачиваясь или разбиваясь о воду. Продержавшись на плаву 18 минут, «Сванетия» затонула на глубине 2000 м, увлекая за собой в образовавшуюся воронку плававших рядом людей. Погибло 753 человека, в том числе 220 раненых и 112 человек команды.
Когда начался авианалет, «Бдительный» бросил транспорт и ушел за горизонт. По окончании налета эсминец вернулся и начал спасение людей. Было спасено 143 человека, из которых 17 умерли на палубе корабля от переохлаждения в воде. Так погибло большинство свидетелей «стояния в Босфоре».